– Ну, значит, ты «пушкам» цену знаешь, – продолжал продавец. – А за эту я с тебя много не возьму.
– Сколько?
– Сто девяносто пять. А с кобурой еще двадцать.
Уолкер достал из кармана джинсов пачку помятых и грязных банкнот. Продавец выложил на прилавок розовую карточку.
– Заполни это, пока я выпишу чек.
– Что это?
– Тест на благонадежность, чтобы получить разрешение на личное оружие. Заполни, заплати по чеку – и через две недели игрушка будет твоей, начальник.
– Через две недели?
– Здесь эхо, или мне показалось? Закон есть закон, начальник. В штате Калифорния следят, чтобы личное оружие не попадало в плохие руки. Тут что-то не так? Может, ты видел, как какой-нибудь ниггер заполнял такие бланки? Они-то свои «пушки» добывают, врываясь в дома к белым.
– Но мне этот револьвер нужен сейчас.
Уолкер долго смотрел на стойку и наконец снова обратился к продавцу:
– Это мне тоже пригодится. Но сначала мне надо «пушку», которую можно держать в руке.
Продавец засмеялся.
– Ты можешь и за свой член подержаться, начальник. – Увидев, что Уолкер не смеется, он добавил: – Нам всем что-то надо, начальник.
Уолкер завороженно смотрел на револьвер, словно ребенок, который не может отвести взгляда от недоступной игрушки. Наконец он поднял глаза на продавца, тот пристально его рассматривал.
– Мне и вправду он срочно нужен.
Продавец зачавкал жвачкой и поскреб между ног.
– Ты прошел Вьетнам, верно, начальник?
Уолкер на мгновение заколебался.
– Само собой.
Продавец ударил кулаком о ладонь.
– Я так и знал! Уж я-то всегда сумею отличить «вьетнамца» от какого-нибудь слизняка. Я и сам два года там оттрубил. С шестьдесят девятого по семьдесят первый. А ты когда был.
– В шестьдесят шестом.
– О, в самом начале? А на вид ты не так стар. Морской десант? Ты похож на десантника.
Уолкер кивнул.
– Я так и понял. «Голубые береты» не спутаешь ни с кем. Ты был в первой дивизии?
– Да. Ну, теперь-то как насчет револьвера?
Продавец перегнал жвачку за щеку и улыбнулся.
– Этот я, конечно, тебе продать не смогу – он зарегистрирован. Но я не допущу, чтобы парень, прошедший Вьетнам, расхаживал без «запаски». Подожди-ка здесь. Я сейчас. – Продавец скрылся за защитного цвета ширмой, закрывавшей проход в складскую комнату. Через несколько минут он вернулся. В руках он держал большую черную «пушку» с длинным стволом. С видом заговорщика он сказал:
– Это «магнум» 357-го калибра. Лично я думаю, что он не так хорош, как «господа Смит и Вессон», но зато он слона на ходу остановит. Или гориллу. – Продавец улыбнулся. Уолкер послал ему ответную улыбку. Продавец нежно держал свою игрушку, так и эдак вертя ее в руках. – Мне она досталась от одного моего приятеля из Техаса. Он сказал, что побывал в какой-то никарагуанской заварушке. Перебил немало коммунистов этой штукой. Что может быть лучше, чем громить этих гребаных коммунистов.
Продавец протянул «пушку» Уолкеру.
– Эх-х, начальник, знали бы мы, что это были лучшие годы в нашей жизни! Там, во Вьетнаме. У нас хоть цель была в жизни. Мы хоть знали, зачем вся эта дребедень.
– Сколько? – Уолкер прицелился в манекен в охотничьем костюме и спустил курок. Щелчок был громче, чем у револьвера.
– Ну, я тебе так скажу, начальник. Я с этим делом могу погореть вконец. И работу потерять к чертям собачьим.
Уолкер прицелился в размалеванную блондинку с ружьем на плакате Национальной стрелковой ассоциации. Он взвел курок.
– Ну, понимаешь, я ведь не каждый день такие дела проворачиваю.
– Сколько?
– Триста пятьдесят, и меньше не проси.
Уолкер положил «магнум» на прилавок и отсчитал три с половиной сотни долларов из своей замызганной пачки. Продавец улыбнулся и снова зачавкал жвачкой.
– А теперь пойдем выберем дробовичок, начальник.
1.37 дня
Кларк Джонсон, сложив руки «домиком», уткнулся в них носом и уставился на Бобби и Эстер Фиббс, которые сидели напротив него с другой стороны стола.
– Мистер Фиббс, мы здесь считаем, что поручительство и испытательный срок – это привилегия, а не право.
– Да, сэр, – серьезно ответил Бобби.
Эстер взяла мужа за руку и согласно кивнула.
Кларк Джонсон пристально посмотрел на Бобби.
Было похоже, что ему немного не по себе.
– Не зовите меня «сэр», мистер Фиббс. Здесь это не принято. Итак, как я уже сказал, испытательный срок – это привилегия, а не право. Немногие это осознают. Надеюсь, что вы среди них.
– Конечно, – мягко произнесла Эстер.
Джонсон взглянул на нее и продолжал:
– Вам очень повезло, мистер Фиббс. Ваше обвинение, условия вашего ареста: состояние наркотического опьянения, незаконное ношение оружия, ваши прежние обвинения – за все это по законам штата вам следовало бы получить гораздо больший срок, чем год и один день окружной тюрьмы и три года испытательного срока. Вам здорово повезло. Я тут посмотрел ваши документы. – Он порылся в бумагах. – Думаю, что главным смягчающим обстоятельством при вынесении приговора стала пылкая речь, произнесенная миссис Фиббс, – Джонсон снова посмотрел на Эстер и, на мгновение задержав на ней взгляд, продолжал, – на следствии по вашему делу. Не вижу больше никаких причин для вынесения такого мягкого приговора. Как я уже сказал, вам очень повезло.
– Да, сэр, – пробормотал Бобби.
Джонсон снова с неприязнью взглянул на него.
– Итак, вы пришли ко мне, к офицеру, который будет курировать вас в течение всего испытательного периода. В ближайшие три года у нас с вами будут очень тесные отношения. Но это только если все пойдет хорошо. Если нет, то я уполномочен наказать вас, и тогда вы снова отправитесь в тюрьму отбывать те три года, что вы могли бы получить с самого начала.
Когда Джонсон замолчал, в кабинете повисла напряженная тишина. Было слышно, как в приемной плакал ребенок.
– Извините, может, я слишком резок, но таково реальное положение дел. И я хочу, чтобы вы понимали, что мы здесь имеем дело только с реальными фактами. Никаких «может быть», никаких «если бы да кабы». Только то, что есть. Мы ведь говорим не на разных языках, верно, мистер Фиббс?
Бобби кивнул.
– А реальность следующих трех лет такова, ваше будущее – в ваших руках. И возможно, в большей степени, чем у большинства американцев. Вы сами, и только вы сами, хозяин своей судьбы. И больше никто. – Кларк Джонсон в третий раз взглянул на Эстер. – Мы вас поддержим. Мы всегда здесь, если вам
