Клоун! Пошляк! Такое может выдать какой-нибудь неотесанной служанке разве что новобранец в увольнении. Ирена отвечает спокойным, чуть ироничным голосом: — Спасибо, ты очень любезен.
Следует короткая пауза. Затем 'он' спрашивает: — К уда мы едем? — Ко мне.
— А где ты живешь? — В районе ЭУР.
— Чудесный район: тихий, много зелени.
— Да, зелени много.
— И улицы там широкие — ставь машину где хочешь.
— Да, район очень удобный, хоть и на окраине.
Не могу про себя не усмехнуться. Этот самонадеянный господин Положись-на-меня не в состоянии выйти за рамки мещанского разговора. Впрочем, кажется, я заклеймил 'его' слишком рано. Ни с того ни с сего 'он' меняет тон: — Меня действительно зовут Федерико. Но у меня есть и другое имя.
— Прозвище? — Не совсем. Это, скажем так, мое тайное имя.
— Тайное? — Да, потому что оно имеет отношение к некоей тайне.
— Тайне? — Ирена, я могу быть с тобой до конца откровенным? — Конечно, можешь, Рико.
— В общем, скажу без ложной скромности, ибо это чистая правда: я на редкость щедро одарен природой. Понимаешь? — Кажется, понимаю. А может, и не очень. Нельзя ли яснее? — Яснее? Ну, так знай: мой член намного превосходит обычные размеры.
— Ой, не надо! Превосходит обычные размеры? — Намного превосходит.
— Да откуда ты знаешь? На глаз, что ли, прикинул или как? — Я сравнивал его со средними размерами и понял, что мой член — нечто из ряда вон выходящее.
— А как ты разузнал, какие размеры средние? — Я советовался с приятелем: он врач и осматривает призывников на комиссии.
— Теперь понимаю. Ну конечно, могла бы и сама догадаться. И какие же у тебя размеры? — Двадцать пять сантиметров в длину, восемнадцать в окружности и два с половиной килограмма весу.
— Ты его еще и взвешивал? — А то.
— Как это ты сумел? — Встал на цыпочки и положил на медную чашку кухонных весов.
— И эти твои размеры превосходят средние? — Намного.
Что и говорить, после этакого салонно-мещанского зачина 'он' встрепенулся и теперь, к моему удивлению и стыду, несется вперед на полных парах. Ирена, не отрываясь от дороги, спрашивает все тем же спокойно-ироничным тоном: — Ты, кажется, говорил, что у тебя есть и тайное имя, которое имеет отношение как раз к этим невероятным размерам. Что же это за имя? Черт бы 'его' побрал! Ни стыда ни совести! Хоть бы знал меру! Все готов выболтать! Без остатка! Вот вам, пожалуйста, и ответ: — Значит, так, зовут меня Федерико, это ты уже знаешь. Но на самом деле внутри меня уживаются два существа: я и 'он'. Я — это… я. А 'он' — это, стало быть, 'он'. Так вот, чтобы окончательно не запутаться, меня зовут Федерико, лучше просто Рико, ну а 'его' я зову Федерикус Рекс.
— Федерикус Рекс? Это еще что за птица? — Федерикус Рекс, то бишь Фридрих Прусский, тот самый знаменитый король-победитель. Его, кстати, Фридрихом Великим нарекли. Чувствуешь, куда клоню? — Кажется, чувствую.
— Конечно, логичнее было бы прямо так 'его' и назвать: Федерико Великий. А что: я ростом особо не вышел, зато 'он' вымахал будь здоров. Но Федерикус Рекс мне все равно больше нравится. По крайней мере звучит поэтичнее. Федерико Великий — это как-то в лоб. Великий — этим все уже сказано, и никаких тебе неожиданностей. А вот Федерикус Рекс — вроде бы сказано, а вроде бы и нет: величие остается в тени и выступает некая царственность Еще бы, ведь именно женщины и натолкнули меня на мысль окрестить 'его' Федерикус Рекс. Они называли 'его' 'королем' или даже 'королем королей', как древних персидских императоров. Вполне естественно, что в конце концов я дал ему имя Федерикус Рекс: надо же было провести между нами различие! Теперь понимаешь, в чем тут соль? — Теперь да.
— Женщины от 'него' без ума, хотя некоторые не хотят в этом признаться. Знаешь, как они иногда 'его' величают? — Нет.
— Только представь себе: Ваше Высочество, Ваше Длиннючество, Ваше Толстучество, Ваше Величество и так далее в том же духе. Наивные женские шалости! — Почему бы и не пошалить? — Можно и пошалить — главное не в этом, а в том, что 'его' исключительность — вовсе не плод моего воображения. Факт есть факт, желающие могут воочию убедиться. Правда, иногда просто не знаешь, как с 'ним' быть.
— Как недавно в банке, да? Я видела, ты 'им' все время манипулировал.
— 'Он' и вправду слишком бросался в глаза, вот я и пытался как-то сдержать, обуздать 'его'. Надо тебе сказать, что 'он' крайне нетерпелив, а временами и вовсе не допускает возражений.
— Как и все короли, не так ли? — Ха-ха-ха! Что верно, то верно: короли — они такие. Вот сейчас, к примеру, знаешь, чего 'он' хочет, даже требует от меня? — Чего? — Чтобы ты вела машину одной рукой, а другой сжала бы 'его' сильно-сильно, как только можешь.
Вот так раз! Ничего не скажешь, шпарит без остановок. Прет напролом! Легко и смело: все 'ему' нипочем! Мне никогда не сравняться с 'ним', никогда. Впрочем, не оченьто и нужно: каждому свое. Но… но… но… Внезапно 'его' неумеренный пыл остужается безжалостным холодным душем. После минутного молчания Ирена отвечает сухо: — Я не привыкла вести машину одной рукой.
— Да брось ты! — А еще я не привыкла расшаркиваться перед всякими там королевскими особами.
Бац! Срыв! Падение! Становится ясно: Ирена польстила 'его' безудержному честолюбию, 'он' клюнул на эту приманку, а теперь она резко поставила 'его' на место.
'— Ну что, господин Положись-на-меня, — насмешливо замечаю я, — получил свое? Опять осечка, опять по уши в дерьме? Надеюсь, не будешь возражать, если я продолжу эту партию, которую ты так бездарно продул?' Не отвечает. От стыда все слова, поди, улетучились. Что ж, молчание — знак согласия, и я обращаюсь к Ирене с непринужденной любезностью: — Что это мы все обо мне да обо мне? Расскажи лучше что-нибудь о себе — А мне нечего рассказывать.
— Ты замужем? — Уже развелась.
— И теперь ты живешь с дипломатом? — Почему с дипломатом? — Машина-то у тебя с дипломатическим номером.
— А-а. Это машина посольства, в котором я работаю. Моя сейчас в ремонте, вот советник и одолжил мне свою.
— А чье посольство? — Одной арабской страны.
— А муж где живет? — Муж? В Милане.
— И чем он занимается? — Рекламой.
— Значит… ты живешь одна? — С дочкой. Ей девять лет, зовут Вирджиния. Еще будут вопросы? — Извини. Только не подумай, что я из тех, кто зациклен на сексе и для кого, кроме этой штуковины, ничего на свете не существует.
— Смотри-ка. А как же Федерикус Рекс? — Да это я ради прикола. Не бери в голову. Для меня женщина — прежде всего личность. Я хочу знать, кто она, чем занимается, о чем думает, откуда и куда держит путь. А секс — это так, на закуску.
Вот и ЭУР. Улицы с колоннадами, площади с колоннадами, Бульвары с колоннадами, скверы с колоннадами. В центре главной площади — обелиск, озаренный палящими лучами летнего солнца. Как ни в чем не бывало 'он' дает о себе знать: '- Ох уж эти мне колоннады и обелиски! Скажи ей как бы в шутку, что, может, она и вправду не привыкла расшаркиваться перед всякими там королевскими особами, но верится в это с трудом, коль скоро она поселилась среди всех этих колонн и обелисков, обычных символов того, чем я являюсь, а точнее, могу стать'.
Собираюсь сказать 'ему', что шуточка эта пошлая и безвкусная, но не успеваю. Машина Ирены объезжает вокруг местной церкви, сворачивает в боковую улочку — Эуфрате, замедляет ход и останавливается у бровки тротуара.
Ирена ставит машину на ручной тормоз, открывает дверцу, выходит. Выхожу и я. С одной стороны улица Эуфрате обозначена рядом особняков, с другой — крутым спуском в долину Тибра. Внизу виднеются фабричные корпуса-ангары, приземистые и длинные; чуть дальше загибается широкой излучиной гладкая, желтоватая река; на другом берегу тянется бледно-зеленый холм, похожий на палитру. Ирена переходит
