нельзя.
Глава 9
Малышка Миа теперь шевелилась очень часто. Прикосновения легких крыльев бабочки превратились в ощутимые толчки. Диана приходила в восторг от этих ощущений. Чувствуя движения Мии, она закусывала губу и думала: «Вот ты где, моя дочурка! Развивай свои маленькие ножки. Скоро ты будешь на них бегать».
Но ей становилось грустно оттого, что она не могла ни с кем поделиться своими чувствами. И однажды вечером она не выдержала. Миа толкалась необыкновенно сильно. Диана, смеясь от восторга, подошла к Кэму, смотревшему, как рабочие устанавливают шпалеры, и тихонько попросила:
– Дай руку.
Кэм только вернулся после встречи с какими-то банкирами и выглядел просто потрясающе в деловом костюме и солнечных очках. Он посмотрел на нее вопросительно, но сделал то, о чем она просила. И она положила его руку на свой теперь очень большой живот.
Минуту он стоял неподвижно, потом поднял на нее удивленный взгляд:
– Боже праведный! Это же…
– Да, – ответила она с нежной улыбкой. – Разве не прекрасно?
Его голубые глаза засияли.
– Невероятно! Просто чудо.
Диана восторженно кивнула.
Кэм схватил ее за руку и оттащил за беседку, подальше от посторонних глаз.
– Наверное, очень здорово – чувствовать новое живое существо внутри себя, – сказал он и опять положил руку ей на живот, на сей раз скорее с осознанной надеждой. – Ди, это же замечательно.
– Я просто не могу тебе описать свои чувства, – согласилась она. – Я теперь словно другой человек.
Он оглядел ее с ног до головы, широко улыбаясь, и погладил по щеке.
– Нет. Ты осталась прежней. Просто внутри тебя раскрылись новые цветы.
Она радостно улыбнулась, и вдруг, поддавшись какому-то порыву, поспешно поцеловала его. И тут же убежала – продолжать работать. Но его реакция согрела ее до глубины души. Она любит своего ребенка, и как прекрасно разделить это свое чувство с кем-то, хотя бы отчасти. Диана была счастлива уже одним сознанием того, что ее ребенок тут, с ней. Она думала о маленьком существе, которое готовилась привести в этот мир, и все беспокойства, все прочие заботы куда-то исчезали.
Ей было немного тревожно оттого, что она станет растить ребенка одна, что в жизни девочки не будет отца и ее семья будет неполноценной. Она долго мучилась, прежде чем решилась стать матерью-одиночкой, долго спорила сама с собой. Насколько это честно по отношению к ребенку? Справится ли она? Она осознавала риск, знала: ей будет трудно. Но еще она знала, что сделает так, чтобы ребенку было хорошо, чего бы ей это ни стоило. А приняв решение, больше не оглядывалась назад.
Диана начала покупать детские вещи и планировать переделку второй спальной комнаты в детскую.
– Я покрашу комнату, – предложил Кэм. – Тебе нельзя дышать запахом краски. Это может повредить Мие.
Она поймала его на слове, и они прекрасно провели субботний день, занимаясь делами и играя с котенком и с Билли. Пока Кэм красил стены детской в розовый цвет, Диана пекла шоколадное печенье и обустраивала спальное место для щенка.
Потом они достали удочки, пошли на озеро и поймали несколько рыбешек. Ловили и сразу отпускали, как в добрые старые времена. Диана приготовила салат на ужин, а потом Кэм достал ее гитару и, сидя на диване, наигрывал старые-старые мелодии и тихонько пел, а она сидела рядом и слушала.
Великолепный день. Таких дней Диана хотела для своей малышки – дней, полных счастья и любви. Если бы она знала, как сделать так, чтобы у нее было побольше подобных дней!
Когда Кэм собрался уезжать, она пошла с ним к его машине. Стрекотали кузнечики, квакали лягушки у озера. Он нежно поцеловал ее. Она знала, этого нельзя позволять, но его поцелуй был таким сладким, так успокаивал… Она прислонилась к нему, а он слегка обнял ее.
– Что бы сказал твой отец, если бы мог видеть тебя сейчас? – спросил он.
Диана подумала минуту.
– Если бы он мог видеть меня сейчас, он бы, наверное, выскочил с ружьем и стал прогонять тебя домой, – сказала она, смеясь.
– Наверное, ты права, – подтвердил Кэм. – Мне часто кажется, может, даже лучше, что его больше нет.
– Знаешь, мне иногда его не хватает, – задумчиво сказала она. – Мне жаль, что он не увидит Мию.
– Зато он не сможет испортить жизнь и ей, – цинично заметил Кэм.
Диана вздохнула. Она знала – он прав, но ей не хотелось, чтобы он был прав. Если бы у нее был нормальный отец! Но, с другой стороны, что значит нормальный отец?
– А ведь под конец он извинялся передо мной, – сообщила она Кэму.
– Правда?
Она кивнула:
– Он рассказал мне всякое такое, чего я никогда раньше не знала и что многое объясняло. О своей неуверенности, о том, как он раскаивался, что так скверно обращался с мамой. Мне потребовалось время, чтобы обдумать его слова, оценить настоящее значение в моей жизни разных мелочей, разных деталей. Его признания уже сами по себе заполнили какие-то пробелы, позволили совершенно по-иному взглянуть на вещи.
– Однако тому, что он тебе сделал, нет оправдания, – мрачно сказал Кэм. Злость закипала в нем каждый раз, когда он вспоминал синяки на ее руках.
– Да, знаю. Я хотела бы простить его, но это трудно. Я только недавно стала хотя бы пытаться понять его. И мою маму. И то, как они поступали.
Кэм крепче обнял ее:
– Ты заслуживаешь лучших родителей.
Диана вздохнула:
– Я стараюсь не осуждать их. В каком-то смысле они совершили только то, на что были способны.
Он так не думал, но оставил свое мнение при себе. Если ей требуется простить их, чтобы жить стало проще, пусть прощает. Тут для него нет проблемы. Но сам не простил им горя, которое они ей причинили, и знал – он до конца дней своих будет стараться ее утешить.
Билли заскулил в доме, требуя внимания. Они рассмеялись.
– Знаешь, мне, наверное, пора, – сказал Кэм. Он посмотрел на Диану из-под полуопущенных ресниц. Посмотрел на ее губы, на ее грудь, на расстегнутый у горла ворот блузки. Кровь в нем стала закипать, дала себя знать чисто мужская реакция, и он понял – ему действительно лучше уйти.
Диана кивнула, но не повернулась к нему спиной.
Ему хотелось ее поцеловать. Ему хотелось сделать гораздо больше. Он знал, что оставаться дольше небезопасно. Взяв себя в руки, он отпустил ее и повернулся к машине, но, прежде чем сесть за руль, оглянулся. Это стало его роковой ошибкой.
Он увидел, что она стоит тут, рядом, с развевающимися на ветру волосами, ее губы полуоткрыты, а глаза затуманены, – и потерял голову. Двумя быстрыми шагами он преодолел разделявшее их расстояние, и она даже не успела произнести слово протеста, как он уже целовал ее, крепко и горячо.
Она не оттолкнула его, как он того опасался. Вместо этого она обвила руками его шею и прижалась к нему. Его губы шевелились на ее губах, язык проникал в нее, жадный и горячий, а она принимала его – сперва с радостью, потом с восторгом, потом просто с дикой страстью.
Именно этого он и ждал, жаждал, вожделел. Все сомнения, все вопросы о том, с кем на самом деле
