сюда. Так мы и сделали, и спрятали его тут, подальше от чужих глаз.
— И кто тебе разрешил его брать?
— Ребекка, миледи.
— Ребекка! — Графиня на минуту задумалась, но потом вспомнила о заваренном чае и вернулась на кухню. — Так не дадим же пропасть этому самому ценному чаю. — Она сделала глоток. — Остается только надеяться, что больше никто не знает, что у нас в передней гостиной хранится такая ценность.
— Было темно, когда мы его заносили. — У Годфри задрожала челюсть. — Бедная леди.
— Итак, Годфри, твоя задача не спускать глаз с этого ненормального, который наблюдает за нашим домом. — Графиня видела, что Годфри вот-вот расплачется, и решила, что активная деятельность пойдет ему только на пользу. — Если он придет снова, попробуй прижать его к стенке. Узнай, кто он. Проследи за ним до его дома, если потребуется. Разберись, чего он хочет. — Графиня не удержалась и зевнула. — У меня слипаются глаза. Отправляюсь в объятия Морфея хотя бы на часок.
Немного подремав у очага, Элпью и графиня пошли в Сент-Джеймсский парк и уселись на скамейку под деревом рядом с прудом Розамунды, откуда открывался прекрасный вид на то место, где прошлой ночью они обнаружили тело.
Вода поблескивала под лучами солнца. Прогуливались, глядя друг другу в глаза, парочки. Бегали, играя в догонялки, дети. У кромки воды лаяла на уток собака. Гуси щипали траву, в тени дерева укрылся олень. Рядом с Пэлл-Мэллом сидели в ряд молочницы и доили коров, продавая кружками теплый белый напиток.
У ног Элпью охорашивалась дикая утка. Отряхнувшись, она заковыляла назад к воде.
— Днем все кажется совсем другим.
— Две актрисы, — произнесла графиня. — Обе обезглавлены ночью. Только ли это их объединяет? Кому понадобилось их убивать? И одну, и другую.
— Если актеры репетировали всю ночь, я думаю, мы можем снять с них подозрения. — Элпью откинулась и устремила взор на распускавшиеся на ветках листья. — Хотя это такая подлая публика.
— Возможно, они все заодно в этом деле.
— Невозможно, мадам. Актеры ненавидят друг друга и не способны держать язык за зубами.
— Ты права, Элпью. Честно говоря, мне кажется, что в обоих убийствах виновен Рейкуэлл.
— Потому что ненавидит актрис или женщин?
— А вдруг он с самого начала положил глаз на Ребекку? Если Ребекка и Анны были так близки, как клянется Джордж, не мог лорд Рейкуэлл избавиться от Анны, ослабив тем самым решимость Ребекки? А когда Ребекка ему отказала, он все равно женился на ней обманом. Возможно, его неотвязные домогательства и вынудили ее попросить убежища в моем доме. Может, он прислал записку...
— Один момент, мадам. Зачем Рейкуэлл хотел жениться на Ребекке? Из-за ее денег?
— Конечно.
— Но, несмотря на все эти разговоры о деньгах, она жила в съемных комнатах. Работала не в самой известной труппе. И дочерью прославленных или титулованных родителей она не была...
— Как мы говорили, ее отец был адвокатом. Адвокаты же всегда богаты. Только они и наживаются на пожарах, голоде и моровых поветриях. Поэтому давай узнаем в суде или в коллегии юристов гражданского права. У них должны быть списки адвокатов, получивших разрешение на работу. А в суде по делам о наследстве должна храниться копия его завещания. И его фамилия наверняка Монтегю.
— Не обязательно, мадам. А если она уже была замужем?
— Нет. Если она была замужем, то могла опротестовать брак с Рейкуэллом на основании двоемужия.
— Она могла овдоветь.
— Черт, Элпью. Ты права. Это слишком извилистый путь. Надо найти эту противную девчонку Сару. Она наверняка знает ответ.
— Но у нас мало времени, если завтра она отплывает в Новый Свет. — Элпью поднялась. — Надо пойти к любовнику девицы, синьору Лампоне.
Итальянец проживал в больших апартаментах в Кокин-Хоул-корте с видом на нижние переулки Мурфилдса. Элпью постучала. Они подождали. Она постучала еще раз.
— Интересно, мадам, а мы не опоздали? Возможно, он уже на пристани, садится вместе со своей мисс на судно, идущее в Америку. Устраивается в каюте...
Послышались шаги, и дверь распахнула какая-то фигура, с головы до ног закутанная в белое.
— Che orrore! О cinquecento cosi di fare! Avanti![27]
— Чего он болтает? — Элпью посмотрела на графиню.
Припомнив голос Гортензии Манчини, одной из любовниц Карла, и как можно лучше изобразив итальянский акцент, графиня обратилась к итальянцу на его родном языке.
— Синьор Лампоне, per favor?[28]
— Si! Si! Mi chiamo[29] Лампоне.
— Да, да. — Графиня начала терять терпение. — Где синьор Лампоне?
— Sono[30] Лампоне! — во весь голос гаркнуло белое существо.
— Ah Sicilia! Veleni mia! — воскликнула графиня, старательно имитируя фразы, которые, как она помнила, кричала в раздражении Манчини. — Banditti mia! Assassini mia![31]
— Al diavolo![32] О чем это вы? — гаркнул Лампоне, чтобы только заставить графиню замолчать. — Я Руджеро Лампоне. А вы кто, черт вас дери?
Графиня всмотрелась, черты лица действительно показались ей знакомыми.
— А почему вы побелели? — спросила Элпью, касаясь его потрескавшейся кожи.
— Avanti. Идемте. Идемте. — Он побежал назад, графиня и Элпью последовали за ним.
Его студия тоже оказалась белой. На полулежали пустые формы, а в каждом углу стояли причудливые фигуры, задрапированные огромными кусками ткани.
— Гипс! Гипс! — крикнул Лампоне, помешивая палкой в большом котле, наполненном чем-то белым. Он потрогал бок кастрюли. — Mamma mia! — Подхватив котел, он разлил жидкость, похожую по густоте на сливки, в подготовленные формы.
Графиня увидела ведра с водой и стоявшие рядом с ними мешки с гипсом.
— Вы очень заняты, синьор Лампоне?
— Очень, очень занят. Я устраиваю выставку.
Элпью расхаживала по комнате, рассматривая рисунки с тщательно изображенными Страстями: Плач, Острая боль, Презрение, Ненависть, Ужас, Страх, Отчаяние, Удивление, Любовь...
— Синьор Лампоне... — Графиня попыхтела. — Где ваша любовница? Ваша возлюбленная?
Лампоне замер.
— Почему вы спрашиваете?
— Это важно. Нам нужно поговорить с вашей любовницей.
Лампоне воздел руки и разразился потоком итальянских восклицаний. Прошел в угол студии к подножию пыльной, заляпанной краской лестницы и крикнул, обращаясь наверх:
— Gioiello! Сокровище мое! — Лампоне вернулся к своим формам и принялся ожесточенно стучать ими по деревянному полу. — Моя ненасытная похоть сейчас спустится. А я должен работать.
Графиня переместилась к Элпью, стоявшей у лестницы.
— Что? — На верхней ступеньке лестницы появился человек, закутанный в простыню, и стал спускаться, опустив голову и протирая со сна глаза.
— Две женщины к тебе, tesoro.[33] — Лампоне продолжал грохотать формами. Он повернулся к графине. — Мы были в постели. Понимаете, искусство пробуждает любовь.
— Извините, что побеспокоили вас, мисс! — крикнула графиня. — Но прежде чем вы покинете страну, чтобы свить гнездышко с мистером Лампоне, нам хотелось бы получить от вас некоторые сведения.
Фигура сбросила простыню, явив свою полную наготу.
