— Какая химера — жизнь, Элпью. Легкое дуновение ветра. — Она поднесла к носу платок, чтобы приглушить вонь.
— Бедняжки, бедняжки. — Элпью бросила взгляд на следующий ряд безумных узников.
— Увы, увы, мадам... — Мужчина рядом с графиней наклонился к ней и покачал головой. — Это и в самом деле печальные души.
— Жалкое зрелище, сэр, — отозвалась графиня сквозь смятый платок. — Мы ищем здесь друга. Мистера Лукаса.
— Лукаса? Нет. Я его не знаю. — Мужчина пошел в ногу с графиней. — Я занимаюсь биржевыми спекуляциями в Сити. Мне нравится прогуливаться здесь по галереям. Ради собственного душевного здоровья. Мой бизнес — деньги. И очень успешный, будьте уверены. Сегодня миром правят деньги. — Он коснулся локтя графини. — Позвольте дать вам совет. Вкладывайте, мадам! Вкладывайте ваше золото. Вы удвоите, утроите его.
Хотя золота у нее было немного и, уж конечно, не имелось свободного для инвестиций, предложение показалось графине заманчивым.
— И какое же общество, товар или компанию вы порекомендуете, сэр?
Мужчина оглянулся — убедиться, что их не подслушивают.
— Вкладывайте в воздух, мадам. Вот в чем суть. В воздух. Он будет подниматься все выше и выше.
Графиня вздрогнула. О чем болтает этот человек?
— Поверьте мне, мадам. Я знаю свое дело. У меня есть вклады от самого человека.
— От какого человека, сударь?
— От человека на Луне, конечно же. — Мужчина пожал плечами и значительно кивнул. — Уж если он не знает, мадам, то кто? Ответьте мне на этот вопрос.
— Не забывайте, миледи, некоторые пациенты могут свободно гулять по галерее. — Элпью благополучно увела графиню прочь. — В мужском крыле мы не можем с уверенностью сказать, кто пациент, а кто нет, если только это не женщина, как мы.
Позади раздался взрыв беспорядочного шума. Элпью повернулась к графине и повысила голос:
— Это бесполезно, мадам. Их здесь столько... Да и чего мы добьемся? Мистер Лукас точно ничего нового нам не скажет.
— Кто знает? Иногда безумец заметит какую-то мелочь, которую мы оставим без внимания.
И тут они услышали — в отдалении, перекрывая шум, зазвучала песня:
— О, красавица Анна, я твой, красавица Анна, иди домой.
Графиня сунула скомканный платок в карман и, подобрав юбки, устремилась в ту сторону. Элпью бросилась за ней.
Лукаса они увидели в дальнем конце галереи, рядом со входом.
— Он кажется ужасно высоким, Элпью. Что случилось? — ахнула графиня, проталкиваясь сквозь пациентов и посетителей. — Он идет на ходулях?
Элпью подпрыгнула, пытаясь разглядеть, что происходит.
— Нет, мадам, он, кажется, сел кому-то на плечи.
Толпа становилась все гуще. Женщины пробирались мимо пациентов, глазевших сквозь прутья решеток. Пение оборвалось.
— Элпью, ты его видишь?
Элпью опять подпрыгнула для лучшего обзора.
— Я вижу его, мадам. Он направляется к выходу. — Она еще подпрыгнула. — О нет. — И пошла быстрее.
— Что такое, Элпью? — Шедшая вперевалочку графиня перешла на легкую рысь. — Что происходит?
— Его уводят те двое юношей, мадам... с розовыми ленточками, которые обогнали нас в Мурфилдсе.
— Титиры! — Графиня тоже попыталась подпрыгнуть, но только скособочила парик. Придерживая его, она двинулась вперед. — Идем, Элпью, мы должны его спасти. Титиры — это гнусные, бессердечные негодяи. Им ничего не стоит ради шутки расправиться с беднягой.
Женщины покинули галерею с пациентами и свернули в центральный холл, перепрыгивая через две мраморные ступеньки. Элпью держалась немного впереди, несмотря на столкновение с группкой хихикавших девушек, которые поднимались по лестнице ей навстречу. Через тяжелые двери она выскочила во двор. Когда же она добралась до огромных ворот со столбами, то увидела двух молодых людей, галопом мчавшихся прочь с мистером Лукасом за спиной одного из седоков.
— Ну, я не знаю, — пропыхтела графиня, подковыляв к Элпью. — Что тут творится?
— Ума не приложу. — Элпью обняла графиню. — Но ничего хорошего это не предвещает. Я опасаюсь за безопасность этого несчастного, лишившегося рассудка джентльмена.
— Да. — Графиня провожала взглядом удалявшееся облако пыли. — Бедняга, может, и не в себе, но в этой достойной жалости семье и так было достаточно несчастий. А Рейкуэлл — точно самый бессовестный ловкач из всех, что мне доводилось видеть. — Она огляделась. — Как быстрее всего добраться до Линкольнз-Инн-филдс? Я считаю, что у нас остался только один путь.
— О, мадам... — Элпью закусила губу. — Что же это за путь?
— Мы должны пойти к судье и все ему рассказать.
Глава восьмая
Изумление
Северную сторону Линкольнз-Инн-филдс составляла череда элегантных домов, называвшаяся Ньюменз-роу. Судья жил в его западном углу. Элпью проводила графиню до парадного входа, а сама в одиночестве пошла на Джермен-стрит.
Графиня постучала. Лакей открыл дверь и проводил графиню в дом.
Не прошло и нескольких минут, как ее пригласили к высокопоставленному лицу. Он сидел в изящном резном кресле и курил длинную трубку. Когда графиня вошла, судья поднялся и предложил ей кресло по другую сторону камина.
— Итак, графиня! Кажется, я не имел удовольствия встречаться с вами раньше. Чем могу служить?
— Я пришла, чтобы рассказать об убийстве. Или скорее о связанных между собой убийствах, незаконной церемонии венчания, побеге заключенного из Тауэра, подкупе и продажности в высших сферах, краже со взломом и похищении.
— Помилуйте! — Судья выпустил большое облако синеватого дыма. — Да у вас просто каталог преступлений. Вы собираетесь продержать меня на службе до самой моей смерти?
— Я знала одну из убитых женщин. И меня ужасают не только сами преступления, но и та цепь безобразий, которую оставляет за собой виновный в этих ужасных злодеяниях.
Судья позвонил в маленький ручной колокольчик, вошел слуга.
— Пожалуйста, принеси нам чай и печенье, Том. — Он посмотрел на графиню. — Или вы предпочитаете стаканчик бренди?
— Бренди? Днем? — Графиня неловко поерзала в кресле. Неужели он принимает ее за ненормальную старую пьяницу? — Нет, спасибо, милорд, я с удовольствием выпью чаю.
Когда слуга ушел, судья наклонился к графине через разделявший их столик. — Назовите его!
— Кого назвать?
— Полагаю, вы кого-то подозреваете. Так кто же этот злодей, который оставляет за собой цепь безобразий?
