Графиня увлекла Элпью к двери.
— Я ошиблась, констебль. Леди, которую мы ищем, не может быть той, о ком вы говорите. Идем, Элпью. Простите, что отняла у вас время, сударь.
Дождь лил как из ведра. Накинув капюшоны, графиня и Элпью прижались друг к другу.
— Непредвиденный поворот, графиня. Почему вы ему не сказали?
— Ребекка мертва, но она была знаменитостью. Думаю, что, сообщив констеблю, чье это тело и кто, следовательно, был заражен сифилисом, я лишь дам жителям Лондона совершенно необязательную пищу для пересудов.
Элпью, осознававшая всю иронию такого решения (потому что разве они с графиней не зарабатывали себе на жизнь распространением подобных историй), тем не менее согласилась, прикидывая, не придержит ли графиня эти сведения для читателей «Глашатая», с тем чтобы опубликовать их попозже.
— Я волнуюсь за Годфри. — Графиня нетвердой походкой двинулась под дождем дальше. — Его первого мы должны оградить от этой ужасной новости. Пока он хотя бы не оправится от первого удара.
Остаток пути они шли молча. Добравшись до Джермен-стрит, сыщицы обнаружили Годфри, прятавшегося в подворотне на некотором расстоянии от их дома. Старик выскочил и преградил женщинам путь.
— Он снова здесь! Тот соглядатай! — Годфри мотнул головой.
Прищурившись, графиня разглядела мужчину в длинном плаще и грубой войлочной шляпе, стоявшего под проливным дождем и не сводившего глаз с окон второго этажа в доме графини.
— Господи, мадам, — Элпью схватила графиню за руку, — я его знаю. Это чокнутый из театра. Он забрался в дамскую гримуборную... зовут его Никам.
— Ты уверена, Элпью? А ты, Годфри, уверен, что это тот самый человек, которого ты видел под нашими окнами?
— Это точно он.
— Значит, это один и тот же субъект. — Графиня притаилась в подворотне, выглядывая на улицу. — Мне казалось, что принят закон, запрещающий мужчинам проходить за кулисы?
— Да, но он как-то проник туда. В разгар спектакля, мадам. Я помню, что Ребекка испугалась, и я его выпроводила. Но он явно со странностями. Следит за ней. Он сам в этом признался.
— Идемте, друзья мои, лучше поговорим с ним и выясним, почему он торчит здесь целыми днями, разглядывая наши грязные створчатые окна. Элпью, обогни церковь и отрежь ему дорогу с той стороны.
Элпью бросилась выполнять.
— Так, Годфри, очень важно завести его в дом тихо. Нам ни к чему, чтобы сбежалась стража и схватила нас за нарушение общественного спокойствия.
Через пару минут они схватили и втащили промокшего и ошеломленного мужчину в переднюю гостиную и усадили там. Графиня заперла дверь на ключ, а ключ положила в карман. Годфри зажег свечу.
— Ну? — Элпью, подбоченившись, встала перед задержанным. — Зачем ты следишь за домом миледи? Ты грабитель? Если мы захотим, то можем сдать тебя властям, и ты окажешься в тюрьме. Поэтому, если не хочешь провести эту ночь на каменном полу в Брайдуэлле, давай выкладывай, что ты замышляешь.
— Я тебя знаю. — Он пристально посмотрел на Элпью. — Ты актриса, да? Я встречал тебя с ней.
— С ней? — набросилась на него графиня. — А кто такая «она»? Султанша Месопотамии?
— Она это играла? — Мужчина задумался. — Султанша Месопотамии? Что это за пьеса? Не помню такую.
— Значит, вы называете себя актером, мистер?.. — Графиня улыбнулась. — Простите... как вас зовут?
— Роупер, мадам. Никам Роупер.
— Так вот, Никам... надеюсь, вы не возражаете, если я буду называть вас просто Никам?
— Нет. — Мужчина закрутился на стуле. — Куда вы ее спрятали?
— Как я могу ответить на этот вопрос, если мы не знаем, о ком вы говорите?
— Вы знаете о ком... — Мужчина испустил звучный вздох. — О Бекки. О великой Бекки Монтегю.
— Так, значит, это ты? — Годфри бросился к мужчине и схватил его за галстук. — Зачем, о, зачем ты это сделал?
Мужчина схватил Годфри за локти, пытаясь его побороть. Элпью кинулась было их разнимать, но графиня удержала ее, приложив палец к губам и оставив эту парочку мериться силами в мерцающем свете свечи.
— Я ничего такого не делал...
— Тогда что ты задумал, подлая крыса, день и ночь болтаясь около дома моей госпожи?
— Раз так, а чем ты с ней занимаешься? Я знаю, что она несколько раз оставалась с тобой в этом доме. Какие у тебя на нее права? Она моя.
— Моя! — прорычал Годфри.
— Моя! — завопил Никам Роупер.
— Ты прикончил ее, да? — Лицо Годфри потемнело. — Ты пошел в парк и...
Графиня вскрикнула. Было необходимо прервать Годфри, прежде чем он сообщит Никаму, что Ребекка убита. Мужчины тут же повернулись к ней.
— Я только знаю, что с тех пор, как она сюда пришла, я потерял ее из виду. — Никам Роупер заплакал. — Я всегда знал, где она, днем и ночью, в «Линкольнз-Инн» или в Лаймхаусе, но теперь, если только вы не заперли ее на чердаке или не похоронили мертвую под полом, она исчезла с лица земли.
Годфри сильно встряхнул Никама.
— Отпусти его, Годфри. Думаю, мистер Роупер и без того расстроен. — Графиня указала на сундучок с чаем. — Элпью! Приготовь чаю для нашего гостя. Годфри, пожалуйста, помоги Элпью с чайником для воды, ты же знаешь, какой он тяжелый.
Элпью увела Годфри из комнаты и тихонько прикрыла дверь.
— Даже этой ее мрачной девчонки нигде нет. — Никам Роупер тяжело опустился на стул. — Я ходил к ней домой. Но там никого нет.
Графиня присела на соседний стул.
— И как давно вы следите за Бекки, Никам?
— Я не слежу за ней. — Он возмущенно посмотрел на графиню. — Я провожаю ее. Иногда она в одиночку ходит в темные и опасные места, и мне нравится думать, что я ее добровольный личный телохранитель.
— Очень похвально, Никам.
— В смысле, пока она не станет моей.
— Вашей?
— Я ей говорил, писал ей. Если она согласится меня взять, я избавлюсь от своей жены и женюсь на ней.
— Избавитесь? Вы убьете ее или просто потребуете развода?
— Какой смысл с вами говорить? — Никам хотел было встать. — Вы не понимаете.
Графиня действительно совершенно ничего не понимала. Она наклонилась к своему собеседнику.
— Вы упомянули, что она ездила из «Линкольнз-Инн» в Лаймхаус, Никам. Это вы для красного словца сказали?
— Вы никогда о них не слышали? Первый — это театр рядом с конторами юристов, второй — квартал, где полно матросов, сразу за Уоппинг-Уолл.
— Слышала и про тот, и про другой.
— Понимаете, она собиралась выйти за меня. Я мог предложить ей красивый дом. Я живу в Сити, в одном из переулков рядом с Патерностер-роу.
— Как мило!
Графиня знала этот район. Все переулки там были темными отвратительными щелями. Сам Патерностер-роу представлял собой торговую улочку, где обосновались галантерейщики, книгопродавцы и несколько сомнительных таверн. Были здесь заведения с дурной репутацией: гадалки, аптекари, которые
