чтобы объяснить, почему она не рвется в здание вместе с остальной толпой.
Элпью протискивалась сквозь давку. По гербам на дверцах карет она видела, что, помимо известных актеров, здесь собрались и представители аристократии. Она наблюдала, как люди шумно приветствуют друг друга. Сколько крика и смеха. Как там у Гоббса? Гримаса Внезапной Радости?
Леди Бастл маячила впереди. С написанным на лице презрением она, прихрамывая, вошла в фойе концертного зала, где ее энергично приветствовал высокий тучный мужчина с внешностью богатого фермера.
Элпью пробилась поближе. Около дверей теснилась группа бедно одетых людей, тянувших руки, чтобы коснуться юбки или камзола проходящих актеров. Некоторые из них протягивали букеты цветов и письма. Одна из женщин буквально бросилась на актера, чтобы поцеловать его в щеку. Он лишь улыбнулся и, слегка помахав толпе, вошел внутрь, где, как заметила Элпью, насухо вытер щеку платком.
Элпью дивилась преданности, написанной на лицах окружающих. Судя по виду этих людей, некоторые из них не могли позволить себе хорошей обуви или еды и, однако же, повергали себя к ногам этих пустых, тщеславных существ, называемых актерами.
Она с усилием протолкнулась еще на несколько футов вперед.
— А я уж думал, что вы не придете, — раздался позади нее мягкий голос. Элпью обернулась и встретилась глазами с Сиббером, который стоял с двумя билетами в руке. — Надеюсь, ваша напарница- писательница с вами?
— Ее соблазнил аромат горячей имбирной коврижки. — Элпью взяла билеты. — Она сейчас подойдет.
— Смотрите! — закричал стоящий рядом фанатик. — Это сэр Новая Мода!
Шумная толпа окружила Сиббера. Он достал из кармана горсть леденцов и принялся раздавать возбужденным поклонникам.
Один мужчина, взяв конфету, запустил ею в Сиббера, больно ударив того по лицу.
— За Анну! — крикнул мужчина. — Милая Анна! Любовь моя.
С застывшей улыбкой Сиббер потащил Элпью прочь, к лестнице, ведущей в Йорк-Билдингс.
— Кто такая Анна?
— Коллега-актриса. — Сиббер втолкнул ее в фойе Музыкальной комнаты. — Надеюсь, будет сегодня выступать.
— А сэр Новая Мода? — Элпью высвободила руку из его пальцев.
— Это роль, которую я играл в прошлом сезоне. Имел значительный успех. Между прочим, я сам ее и написал.
— А конфеты? — Элпью была заинтригована. Казалось, что мистер Сиббер пришел подготовленным к приставаниям фанатиков театра.
— Это публика, которая меня кормит. Поэтому я делаю все возможное, чтобы оставаться с ней в хороших отношениях. — Сиббер протиснулся сквозь плотный слой людей. — Мы должны подождать внутри, если хотим избежать этих невыносимых приставал.
Элпью потихоньку осмотрелась и увидела широкий зад леди Бастл, протиснувшийся в дверь, ведущую в концертный зал.
— Вы идите. — Она повернулась и помахала со ступенек графине. — Я должна дождаться свою госпожу.
Графиня ковыляла, раздвигая толпу.
— Мистер Сэмен! — громко окликнула она Сиббера. — Как приятно снова с вами встретиться!
— Сиббер! — Он поцеловал графине руку. — Это мне приятно вас видеть. Этим вечером вы просто ослепительны, миледи.
Элпью глянула на свою хозяйку — белила на ее лице были испещрены не только трещинами, но и черными крапинками — копотью от углей торговца имбирными коврижками. Одна из нарисованных бровей размазалась, так что казалось, будто графиня хмурится, а ее парик, залихватски съехавший набок, еще и низко надвинулся на лоб.
Сиббер источал улыбки и лебезил сверх всякой меры. Элпью стало интересно, какую цель он преследует.
— Так вы нашли в Тауэре, что искали, сэр? — Один из зрителей, пытавшийся протиснуться внутрь, толкнул графиню, и она упала в объятия Сиббера.
— Да, да. Я видел место, где были извлечены из земли кости тех двух мальчиков. — Сиббер воодушевленно кивнул. — Их, между прочим, нашли не так давно. Мне тогда было три года. — Он достал из кармана большие часы и откинул крышку. — Осталось всего несколько минут,. Идемте, миледи, я проведу вас на ваши места, а потом увидимся во время перерыва — я припас для нас троих бутылочку хереса.
— Не утруждайте себя, — сказала графиня, все еще стремившаяся избежать столкновения с наводившей на нее страх леди Бастл. — Мы подождем, пока станет немного потише.
— Ребекка! — позвал Сиббер женщину, стоявшую в уголке вместе со своей горничной. — Ты идешь?
Женщина злобно посмотрела на Сиббера.
— А разве не Анна Лукас должна все это проделывать? — Резким движением она развернула веер. — Но это жалкое создание не соизволило даже появиться! В результате я потратила последний час с этим жутким французишкой, приноравливаясь к его нелепому жаргону.
— Демонстрацию проводишь ты? — Сиббер источал непонятную смесь тревоги и облегчения.
— Изо рта у него воняет хуже, чем асафетидой,[7]а от помады для усов запах, как от циветы[8] во время течки. Честно говоря, Колли, с меня довольно.
Юбки Элпью как-то странно зашевелились. Необычная собачка, вцепившись ей в подол, тянула его изо всех силенок. Элпью исподтишка пнула собачонку, и та тоненько взвизгнула.
Лицо Ребекки потемнело, и она бросила на Элпью гневный взгляд.
— Поосторожнее, мисс! — Она подхватила собачку на руки и заворковала над ней, та принялась лизать ей шею. — Моя собака принадлежит к бесценной породе папильон, любимой породе венценосных особ по всей Европе.
— Папильон! — Графиня протянула пухлый палец, и собачка лизнула его. — У Людовика XIV такие были, точнее, у его придворных дам. Какая прелесть. Знаешь, Элпью, этот малыш назван бабочкой из-за своих шелковистых ушей — видишь, как они лежат? Я права, мистрис Монтегю?
— Я зову его Рыжик. — Ребекка улыбнулась. — Сокращенно от Рыжего Адмирала.
— Не пора ли нам в зал, мистер Сиббер? — напомнила Элпью, оглядывая опустевшее фойе и желая оказаться подальше как от актрисы, так и от ее компаньона в собачьем обличье. — Не хочется пропустить начало.
У Сиббера задергалась щека.
— Без Ребекки или Анны лекция вообще не начнется. — Он мрачно улыбнулся Ребекке. — Поскольку одна из них должна демонстрировать выражения лица во время выступления синьора Лампоне, который, к твоему сведению, Ребекка, итальянец.
— Я жду, чтобы начинать, мистер Сиббер. — Ближайшая дверь распахнулась, и вышел крупный мужчина с обвислыми черными усами, откидывая голову и подкручивая артистически длинными пальцами кончик уса. Но самым поразительным в этом необычном лице был торчавший в его центре серебряный нос. — Я должен изложить свое понимание выражения Страстей, пока меня не покинуло вдохновение.
Суматоха на улице привлекла всеобщее внимание к входной двери. Прибыл портшез, и из него выскочила взбудораженная женщина.
— Напилась, наверное! — воскликнула Ребекка так, чтобы все слышали. — Распустехи любят прибегнуть к стимулирующим средствам. — Она пощекотала собачке шейку. — Не так ли, дорогой?
— Ridiculoso![9] — Итальянец подбросил свои бумаги. — Я знаменитый мастер. Я не работаю с необязательными людьми.
Анна Лукас, растрепанная, но трезвая, протиснулась сквозь толпу поклонников и вошла в фойе.
— Синьор Лампоне, mia apologia.[10] О molti problemi in casa... — Она повернулась к Ребекке и холодно перевела: — У меня большие неприятности дома. — Она
