– Невозможно, – сказал Коэн, еще раз взглянув на схемы. – Они используют выходящий газ для вращения турбин, полностью питающих секцию солнечных батарей. И даже если ты проберешься через турбины, тебе придется карабкаться по двадцатиметровой трубе почти в полном вакууме. А диаметр трубы слишком мал для того, чтобы сделать это в скафандре и снаряжении. – Он со значительным видом постучал по той части схемы, где были напечатаны размеры трубы. – Этим путем тебе не добраться.
– Я бы смогла, если оставить снаряжение снаружи, а спуститься по трубе только в пневмокостюме.
– Слишком рискованно. Ты представляешь себе, что такое спускаться по трубе в полном вакууме, без воздуха, тепла, всего лишь в пневмокостюме? Если что-то пойдет не так, если ты даже задержишься лишь на мгновение, ты – покойница.
Ли улыбнулась.
– И тебе придется одному есть устрицы.
Коэн посмотрел на нее взглядом, обнажающим душу. Она увидела на его лице страх, вину и вспышку гнева одновременно и отвернулась, потому что не могла больше выдержать это. По крайней мере не сейчас. Она отодвинула пиво от себя. Бутылка оставила круглый след на столе, и впервые Коэн не упрекнул ее в плохих манерах, от которых портится его мебель.
– А что, если я скажу, что не буду это делать? – спросил он.
– Мы продолжим с другим AI, – сказала она, стараясь не думать, что, возможно, это неправда.
– Чтобы сделать это без меня, нужно лишиться разума.
– Без тебя все будет сложнее, – согласилась Ли, – но не более того.
– А думала ли ты о том, что произойдет, если тебя поймают?
Ли взглянула на темноту за высокими окнами. Если ее поймают, то обвинят в предательстве. А карой за предательство еще со времени войн с Синдикатами всегда был расстрел. Если, конечно, командование Космической пехоты допустит, чтобы героиню Гилеада судили по обвинению в предательстве. Более вероятным будет быстрый выстрел в голову и передовица о «прискорбном несчастном случае в ходе учений». Именно так поступила бы Ли в подобном случае.
– Я могу, по крайней мере, узнать, к чему все это? – спросил Коэн.
– А тебе не все ли равно? Тебе нужен интрафейс. Я рассказываю тебе, как его добыть.
– Не так уж он мне и нужен. И я сомневаюсь, что ты собираешься помочь мне достать его только по доброте душевной. Во что тебя втянула Нгуен?
– А при чем здесь Нгуен?
– Ну, конечно, Кэтрин. Если ты собралась лгать, то, по крайней мере, имей совесть лгать о тех вещах, которые я не могу проверить.
Несмотря на удивленную улыбку на его лице, Ли расслышала отголосок гнева в его голосе. Она стукнула ногой по ножке стола, с удовлетворением отметив, что на ней осталась отметина.
– Какое право ты имеешь обвинять меня во лжи? Или в чем-либо другом?
– Думаю, – медленно произнес Коэн, – пришла пора обсудить то, что произошло на Метце.
Темное пламя вспыхнуло в глубине глаз Киары, а произнесенные слова звучали настолько неестественно, что Ли подумала, сколько же сил понадобилось Коэну, чтобы начать этот разговор.
– Я уже все высказала по этому поводу.
Глаза Киары с длинными ресницами прищурились.
– Ты положила эту тему на полку, не так ли?
Сказанное не было вопросом, но Ли и не собиралась объясняться. Подождав ответа, он пожал плечами и приступил к атаке с другой стороны.
– Тогда хорошо. Этот вариант. Он слишком опасен. И ты – не предательница. Так для чего все это?
– Для чего – это тебя не касается. Мне нужно это сделать, и я плачу тебе. Плачу тем, в чем, уверена, ты нуждаешься. Давай на этом и остановимся. Так, по крайней мере, я буду знать, какие цели ты преследуешь. И когда можно ожидать, что ты выйдешь из игры, оставив меня без поддержки.
– Я полагал, что мы уже прекратили обсуждение того, что случилось на Метце, – сказал он. – И у каждого есть право на ошибку, Кэтрин.
– Каждый не убивал Колодную из-за проклятого куска провода.
Коэн замер и стал похож на восковую фигуру. Он пристально смотрел на нее, слегка открыв рот. Единственным движением в комнате была легкая игра ветерка, прилетевшего из сада, с каштановыми кудрями Киары. Коэн выглядел как симпатичная кукла, которую капризные дети выпотрошили и бросили в углу, поскольку играть с ней уже было неинтересно.
– Я понял, откуда ветер дует, – сказал он наконец. – Что еще Нгуен нашептала тебе обо мне?
– Не твое собачье дело.
Коэн слегка кашлянул, словно пытался усмехнуться. Затем он посмотрел вверх, будто искал в воздухе нужную подсказку.
– Ох, – произнес он, словно нашел ее. – Так я и думал. Как же гадко она выглядит под своими хорошими манерами и свежевыглаженной формой, – Он наклонился через стол, пронзая Ли взглядом: – Я уже отвык удивляться, что ты веришь ее россказням обо мне и связи, прерванной из-за внутренних неполадок. Я думал так… Но сейчас я начинаю сомневаться.
– В смысле?
– В том смысле, что два и два четыре, а не три. Коэн надолго замолчал, и Ли решила, что он уже все
