– Дело не в деньгах. Дело в моей жизни. В том, чего я добилась. И в том, что они собираются забрать у меня. За просто так. Только потому, что на каком-то клочке бумаги есть сведения обо мне.
– И ты готова пожертвовать своей жизнью из-за этого?
Ли показалось, что, когда он говорил, его губы дрожали, а карие глаза подозрительно заблестели. «Нет», – сказала она себе, подавляя эмоции. Рот Киары. Глаза Киары. Что бы она ни представила себе, глядя в эти глаза, это просто психологическая уловка, салонный фокус, произведенный суперструктурой, управляемый программой и продемонстрированный с помощью самого совершенного биоинтерфейса. Это ничего не значило. Можно было бы с таким же успехом спросить, в чем смысл дождя.
Она вернулась в дом и начала надевать пальто.
– Я благодарна тебе за то, что ты предлагаешь… Но мне этого не нужно. Просто дай мне знать, займешься ли ты этой работой или нет, хорошо?
Она уже прикоснулась к дверной ручке, когда он ответил:
– Ты знаешь, что я сделаю это. Ты знала, что я соглашусь, еще до того, как спросила.
Он стоял на том месте в саду, где она его оставила. Единственным, что она могла разглядеть, когда оглянулась, был изгиб девичьего бедра в отраженном лунном свете.
Ли в нерешительности задержалась у двери. «Ты можешь вернуться в комнату, – подумала она, и сердце выскакивало у нее из груди, так, как порой бьется птица в страхе при виде ружья. – Только одно слово, одно прикосновение. Ты можешь все изменить».
А что потом?
Прежде чем она решила, идти ей или остаться, Коэн заговорил снова. Голос, раздававшийся из тени, был тихим, размеренным, лишенным индивидуальности – неорганический голос сетевого возлюбленного.
– Когда выйдешь, закрой за собой дверь, – сказал он.
Ли хотела ответить, но в ее горле возник холодный, жесткий комок, и слов не получилось. Она вышла в холл и прикрыла за собой дверь.
ЧЕЛНОК «АНАКОНДА» – ХЕЛЕНА: 26.10.48
Ли оказалась на посадочной площадке на час раньше времени отправления по расписанию, но за десять минут до отлета впереди нее еще оставалась целая очередь пассажиров, ожидавших проверки службой безопасности станции.
Беспорядок на посадке отражал ситуацию на самой планете. Профсоюз начал несанкционированную забастовку, закрыв шахту еще до того, как все спасатели вышли на поверхность. В течение дня забастовщики построили баррикады, а для усиления службы безопасности АМК начали прибывать первые подразделения милиции. Местная спин-трансляция постоянно демонстрировала спутниковые снимки заваленного пустой породой пространства, на котором располагались угольные копи компании АМК. Картина напоминала нейтральную полосу между двумя окопавшимися армиями.
Служба безопасности АМК не могла перебросить усиление со станции. Все полеты в Шэнтитаун и на угольные копи были отложены. И до снятия фактического эмбарго, наложенного АМК, единственным путем в Шэнтитаун и из него была ужасная проселочная дорога, ведущая через горы в Хелену, по которой можно было проехать только на джипе. Эта дорога становилась полностью непроходимой с началом зимних пыльных бурь.
По закону АМК не могла держать никого на станции против собственной воли: доступ на планеты был исторически закрепленным гражданским правом с эпохи Исхода, еще с тех пор, когда работа на корпоративных орбитальных станциях осуществлялась по контракту. Но, пренебрегая законами, АМК контролировала улицы, воздух и челноки, курсировавшие между станцией и планетой. Ли видела, как охранники в течение пятнадцати минут остановили восемь пассажиров, собиравшихся в Хелену. Она сомневалась, что кто-либо из них направит жалобу в ее офис. Но она была совершенно уверена, что не сможет убедить своих начальников разобраться, если кто-нибудь такую жалобу подаст. Дааль был прав. То, что происходило сейчас, было войной. В этой войне ООН должна принять ту сторону, которая скорее обеспечит производство конденсата. И пока профсоюз не достанет свою козырную карту, припасенную для такого случая, АМК будет выглядеть наиболее вероятным кандидатом для получения ее поддержки.
Когда Ли наконец попала на челнок спустя двадцать минут после того, как он должен был вылететь по расписанию, она поняла, что никакой опасности опоздать не было. Поток пассажиров заполнял проходы, приводя в замешательство экипаж. Пассажиры спорили по поводу двойных билетов на одно и то же место, запихивали багаж всюду, куда только можно было его втиснуть. Ли проверила номер места, добралась до своего ряда, нашла свое место еще свободным и села.
– Привет, начальник, – сказал кто-то знакомым голосом, когда она с трудом начала погружаться в дремоту.
Она открыла глаза и увидела над собой улыбающееся лицо Маккуина.
– А ты что здесь делаешь? – спросила она.
– Друзья в Хелене. Сегодня у меня выходной день, помните?
– Ах, так, – сказала она, припоминая.
– А вы?
– Хочу просто слетать на денек.
– Присоединяйтесь к нам, – предложил он, с трудом влезая в тесное соседнее кресло. – Мы вам там все покажем.
– У меня встреча, – уклончиво ответила она, надеясь отделаться от Маккуина до того, как появится человек Корчова.
– А кстати, – сказал Маккуин. – Я нашел, откуда взялась та квитанция в журнале Шарифи.
Шарифи и расследование за последние тридцать шесть часов совершенно вылетели из головы Ли, и ей потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, о чем говорил Маккуин.
