местной хроники заболел, то ли у него свободный день. Тогда, выяснив его адрес, Адзисава отправился к нему домой. Редактор выглядел усталым и разбитым.
— А-а, так вы господин Адзисава, — сказал он. — Наслышан о вас от Томоко.
— Да, мы работали с ней вместе. А теперь, когда с ней так по-зверски расправились, я хочу отыскать этих мерзавцев. Судя по всему, на нее напали после того, как она ушла из редакции. Но по дороге, очевидно, произошло нечто непредвиденное, потому что она пошла не домой, а ко мне.
— В ту ночь провалился наш с ней заговор. Мы собирались дать в утренний номер статью с разоблачениями, подобрали в смену всех наших, даже уже запустили в машину, но в последний момент люди Ообы нам помешали. За «антиобщественное поведение» меня сняли с должности заведующего отделом, велено не выходить из дому. Остальные наши тоже отстранены от работы. Полагаю, что кара не заставит долго себя ждать. Томоко они уже отомстили.
— Так я и думал. Значит, в ту ночь Томоко шла ко мне, чтобы сообщить о крушении нашего плана. Я целый день мотался по городу, и она, должно быть, не сумела до меня дозвониться.
— Нет, когда Томоко уходила из редакции, заговор еще не был раскрыт. Она ушла где-то около двух, как раз после того, как главный благополучно подписал верстку.
— А во сколько люди Ообы пронюхали, что дело неладно?
— Полагаю, часа в три. Помощник метранпажа оказался доносчиком.
— Тогда получается, что убийство Томоко не было местью за статью!
— Почему?
— Вскрытие показало, что ее убили между двумя и тремя. Когда я нашел ее, тело было еще теплым. Даже если враг решил действовать сразу же после доноса, они бы не успели организовать нападение.
— Да, действительно.
— Получается, что гибель Томоко никак не связана с провалом заговора.
— Тогда зачем ее убили? И кто?
— Не знаю. Скажите, не выказывал ли кто из сотрудников вашей редакции особого интереса к Томоко? Были у нее враги?
— Мы работали в разных отделах. Я думаю, о личной жизни Томоко вам должно быть известно больше, чем мне.
Уракава пытливо взглянул собеседнику в глаза.
— Нет, я тоже ничего не знаю. Но я уверен, что у нее не было никакой тайной жизни.
Адзисава знал со слов комиссара, что вскрытие показало: до роковой ночи Томоко была девственницей. Да он и без того видел, что с самого дня их знакомства девушка не интересовалась никем, кроме него. У нее просто не оставалось свободного времени на развлечения после того, как они решили отомстить семейству Ооба, убившему ее отца и погубившему его дело.
— Постойте, постойте, Адзисава-сан. Не торопитесь с выводами. Может быть, убийство Томоко все- таки связано с нашим заговором, — оживился Уракава, словно вспомнив что-то.
— Как именно?
— Ведь противник знал, что она ведет расследование махинаций в низине Каппа.
Адзисава кивнул. Действительно, дело об афере с землей естественным образом возникло из дела об убийстве жены Тэруо Идзаки. Гангстеры уже нападали на Адзисаву. Тогда они еще не знали, что он и журналистка из «Вестника» докопались до самой сути, но впоследствии, когда Томоко стала собирать информацию, она легко могла выдать себя.
Возможен и еще один мотив. Томоко убили, чтобы прекратить поиски тела Акэми и тем самым раз и навсегда покончить с делом о полученной обманным путем страховке. Якудза и без истории с дамбой имели достаточно оснований расправиться с не в меру любопытной журналисткой. Пресса всегда опасна для мафии, а над Томоко еще и витала роковая тень ее знаменитого отца. Возможно, то, что провал заговора совпал с расправой над Томоко, было случайностью.
Так или иначе, из разговора с бывшим редактором Адзисава понял одно: убийство Томоко не было местью за попытку опубликовать статью.
— Ты что натворил, идиот?! — рявкнул Такэмура на Идзаки, едва тот переступил порог его кабинета.
Опешивший Идзаки ошеломленно уставился на комиссара. Такэмура счел это уловкой и разъярился еще больше:
— Я вижу, ты совсем совесть потерял! Мы тебя больше покрывать не станем! Из самого префектурального управления спецгруппа прибыла!
— Такэмура-сан, я ничего не понимаю! Зачем прибыла спецгруппа? — крикнул Идзаки, видя, что комиссар не даст ему и рта раскрыть.
— Хватит вилять!
— Но я в самом деле ничего не могу понять! Что я такого сделал?
— Ну, ты актер! Жалко только, что идиот. Теперь-то уж тебе не отвертеться.
— Да в чем дело?!
— Ладно, объясню, раз ты такой непонятливый. Как у тебя ума хватило отправить на тот свет Томоко Оти?
— Что-что?! Я убил Томоко Оти?! — остолбенел Идзаки.
— Не крути, не крути! Не выйдет.
— П-погодите, Такэмура-сан. Вы что, серьезно?
— Серьезнее, чем ты думаешь.
— Такими вещами не шутят! Что я, с ума сошел ее убивать?
— А кто же тогда ее прикончил? Ведь это я рассказал тебе, что они на пару с тем страховым агентом вынюхивают обстоятельства смерти твоей жены. Наверно, Томоко Оти крепко подцепила тебя на крючок, вот ты и решил заткнуть ей рот. А еще божился, что из-за тебя не будет неприятностей! Ты что, не знаешь, что делами об убийстве занимается префектура?! Да если узнают, что я с тобой, придурком, встречаюсь, за одно это с работы вышибут!
— Спокойно, Такэмура-сан. Я тут на самом деле ни при чем. Верьте мне. Ну рассудите сами, если уж было убирать, то не девчонку, а ее дружка, он куда опасней. Какой мне прок от ее смерти? Ну не идиот же я, в самом-то деле!
— Языком болтать ты мастер. Пришил девчонку, чтобы агента запугать, что я, не понимаю, что ли?
— Да послушайте вы меня! Клянусь, я к этому непричастен. Зачем мне мокрое дело, не стал бы я рисковать деньгами, добытыми с таким трудом.
— Это-то верно. Достались они тебе нелегко. Вот ты, чтобы не потерять их, и повторил тот же фокус.
— Перестаньте, я же читал в газете: преступников было несколько. Потом — изнасилование. Стал бы я, по-вашему, мараться? Что мне, своих баб мало?
— Ты-то сам нет, а вот твои головорезы — запросто.
— Что-то вы совсем, Такэмура-сан, с перепугу голову потеряли.
— Что-о?!
— А разве нет? Если б я за это взялся, неужели бы оставил неопровержимые улики, извините, в теле жертвы? Да и ребята мои на это не пошли бы. На карту шестьдесят миллионов поставлено, сами понимаете. Нет, мы так грязно не работаем — тут в два счета сгоришь. Такэмура-сан, вот скажите положа руку на, сердце — вы ведь, слава богу, давно меня знаете, — было хоть когда-нибудь, чтобы я работал так неаккуратно?
— Вроде бы нет…
— Это убийство — не наша работа. Мы касательства к нему не имеем. Головой ручаюсь. У моих парней всего вдосталь — и монет, и баб, я их на голодном пайке не держу. Не будут они гурьбой на одну девку наваливаться.
— Если не вы, то кто тогда? — уже другим тоном спросил комиссар. Слова Идзаки показались ему убедительными.
