преставлением. Но Ган–му, писанная от лица китайской нации, ни об одном иностранном государе не говорит помянутых слов. Сие обстоятельство есть главная причина той неровности, которая видна в Китайском историческом слоге при точном переложении на другие языки.
Китайское письмо состоит не из букв, выражающих тоны голоса, но из символических знаков, дающих самые понятия о называемых вещах: по сей причине письменный язык их сам по себе недостаточен к удержанию правильного выговора в тоническом переложении собственных иностранных имен. Кроме того, национальная гордость и презрение Китайцев к иностранцам внушили им тонический выговор иностранных собственных имен, входящих в Историю, изображать более знаками, имеющими смысл какой–либо язвительной насмешки. От сего многия таковые слова переложены далеко от подлинного выговора, не смотря на то, что в гиероглифических китайских значках находятся выговоры созвучные, и даже одинаковые со звуками иностранных собственных имен.
Царствующий ныне в Китае дом Цин нашел сей способ столько же недостойным великой нации, сколько вредным для Истории: почему был издан Исторический Словарь, под названием «Гинь–ляо– юань сань–шы юй–це», т. е. «Изъяснение слов в трех Историях династий: Гинь, Ляо и Юань. В сем словаре все иностранные собственные имена исправлены и снова переложены на китайский язык гиероглифами, ближайшими к подлинному их выговору».
Таким образом, уже здесь является повод к заблуждению. А далее Бичурин справедливо продолжает:
«Все почти Истории подвержены тому недостатку, что историки, приспособляясь к свойству своего языка, переиначивали выговор собственных названий местам или употребляли названия, принятые в их отечестве, но отличные от подлинных и не делали на сие замечаний2.
Сверх сего, самое положение древних мест не ясно было означено многими историками, или дано с изменением, и древние их названия изменились…
Географические названия заимствованы мною здесь из Землеописания Китайской империи, называемого Да–цин–и–тхунь–чжи. Но некоторых мест я не мог отыскать в помянутом Землеописании.
Так и в повествованиях о Чингис–Хане и его преемниках нередко встречается сбивчивость в происшествиях и несходство в обстоятельствах, чему причиною то, что современные нам историки не дают понятия о тогдашнем географическом положении и политическом состоянии юго–восточных государств Азии…
Абу–гази–Ханова История народов Турецкого племени, неправильно названная Родословного Историей о Татарах, по большей части содержит историю разных отраслей дома Чингисова. Описанные там события хотя имеют историческое основание, но вообще изложены не со всею полнотою и ясностию. Самый перевод, судя по способам, употребленным к составлению оного, не мог быть точен. Французский переводчик наиболее потемнил и запутал его нелепыми своими примечаниями…»
2 Что и ныне в обыкновении. Например Китаец по–маньчжурски называется Ни–кань, по–монгольски Китат, по–тибетски Ганак, по–французски Шинуа, по–немецки Хинезер. Все сии слова самим Китайцам неизвестны… Но кто может ручаться, чтоб по прошествии многих столетий не потерялось значение некоторых из помянутых названий? Тогда начнутся новые этимологические исследования и новые споры (совершенно верное примечание Бичурина).
Потом автор приводит следующее сообщение из Китайской хроники «История Чингисова дома» (отождествляемою с китайской династией Юань).
«Арун–гова (т. е. Чистая Красавица по–монгольски) 3 будучи вдовою, однажды ночью видела во сне, будто через верхнее отверстие дома вошло к ней белое сияние и превратилось в златообразного, необыкновенного человека, который лег к ней на постель. Чистая Красавица от ужаса пробудилась, и после сего зачала и родила Бодон–чара (ни по–монгольски, ни по–китайски такого имени нет, созвучно только с Баддуином — царем предводителем крестоносцев).4 Он имел необыкновенный вид: был важен, скромен и говорил мало. Домашние называли его дурачком, но Чистая Красавица в беседах с людьми говаривала, что этот сын не дурачок, а будет основателем знаменитого рода. По смерти ее, старшие братья разделили между собою наследственное имение из которого Бодонь–царю ничего не досталось.
3 А по–китайски изображается четырьмя чертежиками, произносимыми А–Лань–Го–хо.
4 В истории Абулгази Бодан–чар назван Бундечжир–могок. См. Ч. II, гл. 15. По–китайски четыре чертежика Бо–Дуань–Чи
Бедность и низкость, — сказал он самому себе, — богатство и знатность зависят от судьбы, много ли поможет имущество?
Оседлав белую лошадь, уехал он в урочище Тигровую Гору5 и там остался жить. Он терпел крайнюю нужду в пропитании. К счастью его, однажды сокол схватил, перед его глазами, зверька, и начал терзать. Бодонь–царь, поймав сокола силками, приучил его бить зайцев и птиц и стал пропитываться дичиною. Одна дичина только что исходила, как сокол налавливал другую, как–будто самое небо пеклось об нем (подражание Илье пророку).
По прошествии нескольких месяцев, прикочевали к нему несколько десятков кибиток из степи Небесный Дождь.6 Бодонь–царь поставил шалаш и остался жить с ними. Они стали помогать друг другу, и Бодонь–царь уже не терпел ни– малой нужды в содержании себя. Однажды средний брат, вспомнив об нем, сказал:
— Бодонь–царь отъехал один и без имущества; думаю, что он терпит и холод и голод.
Он тотчас поехал разведать о нем, и нашедши его, взял с собою. На возвратном пути Бодонь–царь сказал брату, что жители Небесного Дождя ни к какому роду не принадлежат, и если поскорее придти сюда с войском, то можно покорить их. Брат поверил ему и, по возвращении в дом, набрав дюжих солдат, препоручил их Бодонь–царю, который действительно покорил их (жителей страны «Небесный дождь»). По смерти Бодонь–царя, наследовал сын его Багаритай–хабицци (такого имени нет у монголов и китайцев), который родил Махадо–даня7 (нет у монголов и у китайцев). Маха — Боданева жена, Моналунь (тоже нет такой), родила ему семь сыновей и овдовела.
5 По–монгольски Барту–ола, а по–китайски пять чертежиков, произносимых Ба–Лу–Тхунь А–Лай.
6 По–монгольски Тэнгери–Хура — Небесный дождь, по– китайски пять чертежиков, произносимых Тхын–Ге–Ли–Ху–Ла.
7 Багатирай–хабици у Абулгази назван Тоха; Махадодань назван Дуту–мин, племя Ялайр названо у него Чжалагир (теперь таких племен нет).
Моналунь имела характер твердый и вспыльчивый. Однажды ребятишки из поколения Ялайр (такого имени тоже нет) выкапывали коренья для пищи. Моналунь, едучи в колеснице, увидела их, и рассердившись закричала:
— Сии земли суть пастбища моих сыновей! Как смеете портить вы их?
