Хорватия и Далмация отделились, и в XV веке началась борьба с Турками, занявшими в 1453 году Царь– Град и весь Балканский полуостров. И вот, наконец, образовалась Австро–Венгерская монархия, существовавшая вплоть до недавней общеевропейской войны в XX веке.
Таким образом, мы видим в общем, что и Венгерская история не противоречит отождествлению русского и татарского ига в России с игом крестоносцев. Но и ее еще придется пересмотреть по первоначальным источникам для смутного периода крестовых походов, возбудивших так много разнообразных страстей и противоречивых апперцепции.
Итак, даже и летописное название татар приводит нас, как и самое слово «татарин», не в заволжские степи, где колышется один ковыль, а в могучие Татрские горы и, с ними вместе, в Венгрию, в страну башнеобразных дыменных печей, откуда происходит и другое название их главного города: по–славянски Пещь, а по–немецки Ofen (тоже печь), после чего находит объяснение и третье летописное название этого народа — Таурмены, т. е. люди башен: Тауер–мены (Towermen) по–англо–саксонски и турмены (Thurmenschen) по–немецки.18 Уже отсюда выходит, что татарской Золотой Ордой в русских летописях времен крестовых походов назывался какой–то Татарский Золотой Орден крестоносцев.
18 Точно также и монголы. Не происходит ли название Монголия от греческого слова мегалос (???????), т. е. Великая страна, а слово монгол от первичного греческого Мегал, т. е. великий? Ведь призвук
Все только что приведенные ономатические объяснения являются у нас не руководящей нитью исследования, а только подтверждением выводов, сделанных на основании общекультурных, экономических и географических фактов, доступных для проверки в любое время.
Возьмем хоть эту самую битву на речке Кальце, 16 июня 1223 года, через 19 лет после взятия крестоносцами Царь–Града, от которой началось на Руси «татарское иго», и описание которой я привел буквально из летописей несколько страниц назад.
Посмотрите сами на карту. Началось сражение на реке Днепре на «Заруби у острова Варяжского, где была потом «Запорожская сеча», так хорошо описанная Гоголем в его «Тарасе Бульбе». Побил там Мстислав Галицкий татарский отряд. Услышав это, все русские князья идут на «татар».
И вот сразу же начинается этнографическая и экономическая нелепость, если считать татар не за венгерских крестоносцев, наседающих с запада, от татрских гор, а за кочевников, пришедших из–за Волги. Известно, что в то время в южных степях к востоку от Днепра и к северу от Азовского моря не было ни одного оседлого поселка, за исключением Генуэзских береговых колоний на устьях рек, а следовательно, нельзя было добыть и провианта для отряда всадников. Кругом была одна бесконечная степь. Как же скакали по ней русские князья и их отряды, преследуя бегущих татар до Мариуполя на протяжении почти 600 километров, т. е. не меньше, чем от Ленинграда до Москвы?
Но вот они перебрались, вслед за бегущими остатками ограбленных ими еще в самом начале татар по необозримым безлюдным степям, за реку Калец, на северном берегу Азовского моря, а бежавшие разбитые татары повернулись за рекой и разбили их самих! Где взяли они там свежие резервы, убегая без дорог и без компаса, если это не были Генуэзские колонисты, естественные союзники крестоносцев? Мстислав Киевский делает себе от них ограду из кольев, а где он достал достаточно деревьев в безлесной степи? Однако, несмотря на эту фантастическую защиту, все уцелевшие русские князья с остатками своих конных войск бегут обратно, на протяжении 600 километров до Киева и (что всего чудеснее) начинают платить диким, разрозненным по природе кочевникам ежегодную дань, признав их своими сюзеренами на 250 лет!
Читатель видит сам, что начало татарского ига в его обычной версии так же неправдоподобно, как и продолжение его, и конец его. И, лишь повернув сцену действия с востока на запад, как показывают нам многочисленные лингвистические следы и признав, что русское летописное слово «орда» и латинское слово «ordo» — орден одно и тоже слово, и согласившись затем, что местность Калка была Калецкий край в Польше, мы осмыслим это сказание. Ведь на всем протяжении между Кельцами и Киевом была уже культивированная в то время местность с повсюду разбросанными поселками, где всегда можно было награбить достаточно провианта, оставляемого разбегающимся испуганным населением при приближении чужих войск. Так и продовольствовались в те времена все армии, не имевшие даже представления об интенданствах.
А что же было на восток от Днепра? Посмотрите сами на карте. На ней изображены все оседло обитаемые пункты, упоминаемые в русских летописях не только до 1223 года, когда произошла эта битва, но и после — до 1420 года, когда Адское иго (Jugum tartaricum) уже приходило к концу. Где тут можно было кого–нибудь ограбить, чтобы хоть позавтракать? А припомнив, что для разведения огня тогда не было еще спичек, и накаленные угли хранились в печах до следующего дня, чтоб раздуть на них высушенную заранее лучинку для зажигания новых дров, — скажите сами: на каких кострах эти князья и их войска жарили себе шашлык или варили что–нибудь на своем огромном степном пути? Мне скажут: у них были кремни и огнива, т. е. пропитанные селитрою толстые шнурки, которые начинали тлеть, когда падала на них искра… Но без серных спичек они были годны только для зажигания папирос, а для добывания огня употреблялось тогда утомительное вращение сухой палочки в дырке сухой дощечки, да и то целыми часами… Значит, большие степи, где не было сухого дерева были тогда также непроходимы для быстро идущих военных отрядов, как и океан.
«Татары» могли придти тогда в Русь только с более культурного и уже оседло–заселенного запада. Посмотрим с этой точки зрения на все упоминания о них или в связи с ними в русских летописях.
Вот под 1229 годом (лето 6737) в Лаврентьевской рукописи:
«Того же лета (была) страсть (т. е. мучительная смерть) нового мученика христова, убитого Болгарами в Великом граде их (т. е. дело было в Болгарии на Балканском полуострове). Он был иного языка не русского, христианин богатый, путешествовал по городам и пришел в их город. Они же нудили его и прельщали много дней отречься от Христа и христианской веры, но он не покорился и усечен был 1 апреля, а русские христиане, взявши его тело, положили в гроб,19 идеже вси хрестьяне лежат».
19 Имени его не сказано, но на 1 апреля празднуется «Авраамий Болгарский».
«И за кровь его погорел город их Великий, и того же лета Саксины (саксонцы) и половцы (очевидно из Полоцка) избегоша (поднялись) из низу (из равнины) к Болгарам перед Татары (не иначе как перед Татрскими горами)».
А затем идет уже тенденциозная путаница: «И сторожевые болгарские побежали, «биени», от Татар (т. е. от Татрских гор), близ реки ей же имя Яик (тенденциозная путаница: с Татров течет река Дунаец, приток Вислы, а Яик — старинное название реки Урала, где никогда не было болгар)». И здесь простой здравый смысл говорит за то, что «Татарами» названы тут Карпатские Татры, имя которых старинный русский летописец и не мог произнести (в силу присущей русскому языку полногласности) иначе как Татары.
Очевидно также, что названные тут саксины были саксонцы, а, следовательно, и союзники их половцы были поляки или полочане (из Полоцкого княжества), а великим городом болгар названо никак не пустое место за Волгой. Удивляться же тому, что какие–то католические или арианские фанатики того времени хотели принудить богатого православного путешественника принять их веру, тоже нет никаких причин.
Пойдем и далее.
Через три года после этого, под 1232 годом (в лето 6740) находим:
«Того же лета придоша Татарове и зимоваша не дошедше великого града Болгарского».
Опять татары в Болгарии, и как раз в то время, когда ходили по ней крестоносные ордена, по летописному — орды.
А после этого, через четыре года, те же самые болгары из безбожных мучителей «богатого путешественника», как во сне, сами гибнут от безбожников.
«В 1236 году (лето 6744). В той же осени пришли с восточной стороны в Болгарскую землю безбожнии татары (очевидно из Венгрии по р. Пруту) и взяли славный Великий город Болгарский (очевидно Преслав на
