пьянства лечит. Вам какая нужна?
Полина, не зная что ответить, стояла в растерянности. Тут мужчина с бородой спросил ее:
– Вам, наверное, Казанская нужна, которая здесь раньше висела? Ее перевесили – теперь она у алтаря, – и показал рукой вперед.
Полина двинулась к цели, расталкивая людей и вызывая недовольные вздохи и бормотание типа: «В церковь раз в году ходят – свечку поставить, а на людей им наплевать!» Наконец Полина добралась до нужного подсвечника (к счастью, там оказалось как раз одно свободное место) и поставила свечу. Остался один Николай Угодник. Чтобы добраться до него, надо было опять идти через весь храм. Если бы ей раньше сказали о том, что ей предстоит, она бы, наверное, развернулась и ушла, но теперь, видя какой путь через толпу она проделала, Полина опять смело двинулась к цели. В нескольких метрах от нее было свободное пространство чуть выше основного пола и покрытое ковром, на котором никто не стоял. Полина догадывалась, что ходить по нему нельзя, но все же понимая, что служба скоро кончится, а свечу поставить надо, все же прошлась по ковру. Тут же она услышала крик: «Здесь нельзя ходить!», но только быстрее пошла вперед. Так она оказалась возле противоположной стены храма. Народу здесь было совсем немного, и до иконы оставалось несколько метров, но тут дорогу Полине перегородил гроб. Он стоял на табуретках прямо напротив иконы Николая Угодника. Возле иконы был и подсвечник, на котором почти не было свечей, но в пространство между стеной и гробом Полина бы просто не пролезла. Вернее, может быть и пролезла бы, но с палкой просто не развернулась бы в нем. Все! Полина стояла и смотрела на икону, держа в руках последнюю свечку. Из глаз ее потекли слезы. Столько сил потрачено, и все напрасно. Вдруг рядом с ней каким-то образом оказалась девочка лет 10-ти. Она посмотрела на старушку и спросила: «Николаю Угоднику?». Полина только кивнула. Не успела она и вытереть слезы, как свеча уже стояла на подсвечнике. Теперь старушка плакала уже от радости. Все! Можно идти домой. Но в это время открылись центральные двери в стене, состоящей из нескольких ярусов икон, и из них вышел тот седой священник, который читал большую книгу, и громко объявил: «Со страхом Божьим и верою приступите!» По всему храму прошло движение. Кто-то шагнул вперед, кто-то отошел в сторону. Полину несколько раз толкнули, одна женщина спросила: «Причащаться будете?»
– А что... – только смогла сказать Полина, не понимая, что от нее хотят.
– Если будете, то быстрее на исповедь, если еще не исповедались, и пока не поздно вперед проходите.
Тут Полина увидела в толпе народа еще одного невысокого молодого священника, к которому стояла очередь. Люди что-то говорили ему на ухо, после чего он накрывал их передником, и те проходили вперед, становясь в другую очередь. А там седой священник давал им что-то в рот из большой красивой чаши.
Полина пыталась вспомнить, говорила ли что-то покойная мать про причастие, но не могла. Скорее всего – нет. В то же время она понимала, что если все берут, то надо брать. Сработал магазинный инстинкт. Но ее теперь беспокоило больше другое. По телевизору она много раз видела как исповедуются, но там все было по-другому. Но то – Мексика, а это Россия! Там не было такой тесноты и давки. Но одно понимала Полина – надо сказать все плохое, что совершила. С кем поругалась, на кого обиделась, на кого злилась. И причем быстро. Сама не понимая как, она вспоминала и вспоминала свои грехи, как вдруг она оказалась перед священником. От волнения она сразу забыла все грехи. Но священник спросил только ее имя, после чего накрыл своим передником и дал поцеловать крест и книгу в золотой обложке, после чего указал на другую очередь. Только теперь она поняла, почему нельзя было ходить по ковру – на нем теперь стоял священник с чашей. Судя по торжественности, в чаше действительно было что-то необычное и ценное. Слова «Тело Христово Примите! Источника бессмертия вкусите!», которые пел хор, наводили на страшную мысль о том, что в чаше находится человеческое мясо и кровь, и тот, кто это съест, становится бессмертным. С ужасом Полина предстала перед чашей. Священник спросил у Полины имя и вложил ей в рот ложку с чем-то красным из чаши... И старушка со страхом это проглотила, не пытаясь даже распробовать вкус...
Теперь она вместе с людским потоком шла по направлению к выходу из храма. Возле выхода ее напоили теплой водой и дали кусок белого хлеба. А возле самого выхода старушка вынула из мешка и дала ей маленькую булочку необычной формы...
Домой Полина добралась легко. Куда-то пропала усталость. Быстро подошел сначала один автобус, затем другой. Лифт не работал, но Полина с какой-то легкостью поднялась на третий этаж, вошла в квартиру. Только когда она прошла на кухню, силы оставили ее. Она сидела, положив на стол рядом с собой булочку из церкви, и смотрела на иконы. Она никак не могла осознать события этого дня. Мысли все время возвращались то к разным иконам Божьей Матери, то к необычной исповеди, то к удивительной чаше. Вдруг Полина увидела рядом с иконой старую фотографию. Она видела ее всегда, но не обращала на нее внимание. Просто слышала от кого-то, что фотографии умерших родственников надо хранить возле икон. Старушка взяла фотографию и поднесла ее к лицу. Мысли почему-то вернулись к исповеди. Надо вспомнить все плохое, что сделала. За какой срок? С какого момента? Фотография наталкивала на мысль об обидах, нанесенных родным. На фотографии были родные Полины. Ее старушка-мать, она сама, сестра, муж - офицер и двое детей-мальчиков. Где они теперь? Воспоминания нахлынули на Полину. Последний раз видела она младшего сына лет 15 назад. На суде. Он женился, потом по пьяному делу приревновал жену, ударил утюгом по голове – убил. Полина поклялась, что знать больше не будет сына-убийцу. Теперь, наверное, уже из тюрьмы вышел, а может, и нет... Старший сын, когда женился, пропал. Полине не нравилась его подруга жизни, и она была против свадьбы, но он женился назло матери и уехал в другой город. Даже не писал. Вроде бы так и живет с ней, пьет, бьет, а она терпит. Мать померла на
