— Договорились. Желаю приятно провести время.
Снова заиграла музыка, и они снова танцевали. Когда музыка кончилась, Вирджиния улыбнулась ему обворожительной улыбкой, заставив учащенно биться его сердце.
— Присядем? — спросил он.
Вирджиния покачала головой.
— Может, еще шампанского?
— Нет, сегодня я уже достаточно выпила.
— Хочешь уйти?
— Пожалуй. Только… как же твои друзья?
— Ничего страшного. Когда появится принц Уэльский, им будет не до меня. Они и не заметят моего отсутствия. Может, желаешь с ним познакомиться?
— Нет.
— Отлично. Я тоже не горю желанием. Тогда идем — надо взять твое пальто.
На улице было холодно и темно, газовые фонари заливали мостовую желтовато-маслянистым светом. Пиккадилли встретила их фейерверком огней, площадь гудела как потревоженный улей, в театрах заканчивались вечерние спектакли, и они выбрасывали из своих разверстых дверей пеструю толпу.
Вирджиния, сидя рядом с Ричем в его машине, вспоминала о том дне, когда они впервые увидели друг друга. Когда они свернули с Оксфорд-стрит, она мечтательно улыбнулась — именно здесь они едва не столкнулись. Рич повернулся к ней вполоборота, и в уголках его губ тоже играла улыбка. Но ни он, ни она не обмолвились ни словом.
Остановившись перед домом, в котором жила Вирджиния, Рич вышел, обошел машину кругом и открыл дверцу с ее стороны. Она вышла, сделала несколько шагов по направлению к парадному, затем остановилась и повернулась к нему.
— Могу я предложить тебе кофе?
Рич ответил не сразу. В темноте его серые глаза казались такими же черными, как и волосы, и эти глаза испытующе смотрели на нее, словно изучали ее лицо, освещенное серебристым светом.
— Я этого не хочу, Вирджиния, — сказал он наконец. — Думаю, мы оба понимаем, что это ни к чему. И мы оба знаем, что произойдет, если я войду, — пусть даже в дальнейшем между нами ничего не будет. Ты этого хочешь?
Молчание Вирджинии было красноречивее любых слов. Рассудком она понимала, что должна вернуться домой одна, но сердце подсказывало ей что-то совсем другое. И она понимала, что будет прислушиваться только к собственному сердцу, потому что обречена любить этого человека. Она знала, что, уступая чувствам, совершает чудовищную ошибку, но противостоять им уже не могла — слишком требовательно они заявляли о себе.
Опустив глаза, Вирджиния открыла дверь и вошла в холл.
Рич колебался не более секунды. Слишком давно и страстно желал он эту женщину, чтобы устоять теперь перед ее чарами. Отринув прочь снедавшие его сомнения, он устремился к ней.
12
Квартира, которую Вирджиния делила с Салли, была довольно просторной, в ней можно было принять несколько человек гостей, и вместе с тем достаточно уютной, что сразу бросились в глаза Ричу, как только он вслед за Вирджинией вошел в холл. Он остановился и помог ей снять пальто. Они не стали включать свет, предоставив решать проблему иллюминации излучавшим серебристое свечение луне и звездам.
Вирджиния стояла неподвижно, словно боясь спугнуть охватившее ее ощущение тревожного и радостного ожидания. Ладони Рича легли ей на плечи, и затылком, немедленно покрывшимся мурашками, она почувствовала его дыхание, когда он наклонил голову, чтобы поцеловать ее в основание шеи, где под бархатной кожей пульсировала голубая жилка.
Она смежила веки и блаженно откинулась ему на грудь, и тело ее возликовало, обвитое сильными руками Рича. Медленно повернувшись, она прильнула к нему, и его руки сомкнулись на ее талии. В глазах Рича она прочла все, что он хотел сказать ей и что до сих пор оставалось невысказанным.
Он склонил голову и ртом нашел ее рот. Ее теплые губы покорно разомкнулись, из груди вырвался тихий стон. Спустя мгновение, показавшееся обоим вечностью, Рич чуть отпрянул от нее.
— Ты уверена, что хочешь этого, Вирджиния? — пробормотал он, едва не касаясь ее губами.
— Да, — шепнула она. — О, да!..
Обвив его шею руками, Вирджиния привлекла к себе его лицо. Было уже поздно, слишком поздно, идти на попятную — да она этого и не хотела. Вирджиния желала большего, нежели просто поцелуи, и чувствовала в нем ответное желание — острое, ищущее выхода.
Подхватив ее под коленями, Рич легко, как пушинку, поднял Вирджинию и отнес в спальню, где поставил на ковер и спустил с плеч платье. Оба не заметили, как остались без одежды. Она сделала шаг, выйдя из своего платья, которое серебряным озером осталось лежать на полу.
Рич с немым благоговением взирал на ее обнаженное тело. В ту минуту в ней не было ни тени смущения, ни тени стыда или страха. Она была необыкновенно хороша, стройна и роскошна одновременно. Такое совершенство форм и линий казалось неправдоподобным, оно ослепляло. Положив ее на кровать, Рич заключил ее в объятия. Он осыпал поцелуями ее атласную кожу, возбуждая в ней дремавшие чувства, о которых она прежде и не догадывалась и которые теперь грозили затопить ее. Его тело было теплым и сильным, а руки уверенно и искусно ласкали, исследовали ее, вознося ее желание на тот высший пик, где оно становится вожделением, которому противиться невозможно.
И поцелуи его были долгими — поцелуи опытного любовника. Деликатно, бережно подводил он ее к истинному пониманию искусства любви, постепенно распаляя, так что Вирджиния в конце концов испугалась собственной страсти.
Все ее существо трепетало, чувства воспарили, подхваченные мощным потоком желания, которое нарастало крещендо, пока не стало сродни нестерпимой муке. Она судорожно изогнула стан, прижавшись обнаженной грудью к его груди, которая вздымалась волнами, под натиском такого же желания. Наконец их тела слились, они стали словно две переплетенные виноградные лозы — их увлекал один и тот же сладостный и мучительный поток любви, разрешившейся финальным, освобождающим, аккордом страсти.
Они лежали в полудреме и снова предавались любовным утехам, на сей раз медленно, размеренно, неторопливо. На их телах блестели бисеринки пота. Наконец оба в изнеможении откинулись на подушки. Это было восхитительно. Все произошло именно так, как и должно было произойти между ними. И потом, обессиленные ритуалом любви, они уснули в объятиях друг друга.
Ослепительно яркий луч зимнего солнца упал на постель. Было уже поздно, когда Вирджиния, очнувшись от сна, сладко потянулась, подобно цветку, раскрывающему свои лепестки навстречу солнцу. Она открыла глаза, вспомнила минувшую ночь, и сердце ее преисполнилось блаженной радости.
Вирджиния повернула голову, надеясь увидеть Рича лежащим рядом с ней, но кровать была пуста. Она снова хотела его. Вирджиния втянула носом воздух, и ноздри защекотало от терпкого, соснового, запаха его одеколона. Она закрыла глаза.
Скоро внимание ее привлек доносившийся из кухни шум. Вирджиния, сгорая от желания снова увидеть Рича, встала, обернулась простыней и вышла из комнаты. Готовая броситься ему на шею, она толкнула дверь, но в кухне была Салли, только что вернувшаяся от Ллойда. Рич исчез.
Вирджиния вернулась к себе в комнату и, подойдя к окну, окинула рассеянным взглядом простиравшуюся внизу площадь. Хоть Рича и не было рядом, на душе у нее было на удивление спокойно и легко.
Взор ее упал на фотографию, на которой был запечатлен Бобби в военной форме, и она вспомнила, что за весь вечер оба ни разу не упомянули его имени. Теперь она знала почему — они не хотели, чтобы что-то помешало тому, что неизбежно должно было произойти между ними. Рич предупреждал ее, что
