бараны. И так же, как иной раз люди.
Потом Кордич вернул мне кнут и сказал:
— Видишь, как надо учить осла!
— Это бесчеловечно! — ответил я, и голос у меня дрожал от бешенства.
Хлопнув меня по плечу, Кордич проворчал:
— Дурак! — И на этом дело кончилось.
В воскресенье я пошел в убогонькую церквушку, где старухи бормотали молитвы, а заспанный приходский священник все косился на часы, не пора ли начинать мессу.
Я ему сказал, что у Зефлика гноящаяся рана, и спросил, не посоветует ли он мне, как его вылечить.
— Ага! — буркнул священник и странно посмотрел на меня. — Ты живешь у Кордича?
— У Кордича.
— Зайди ко мне после богослужения!
После мессы я пришел к нему. Жил он в каменном домике с маленькими окошками, заваленном книжками и сушеными травами. Травы, связанные в снопики, висели под потолком. От этого в доме стоял очень приятный запах. Священник дал мне баночку с коричневой мазью и при этом сказал:
— Рану промой, смажь этой мазью кусочек полотна, приложи к ране, а чтобы держался, приклей вот такими полосками. Смочи их теплой водой и приклей. Крест-накрест. Ну ладно, ступай!..
Я промыл зловонную рану, в которой уже копошились черви. Зефлик бил копытом, лягался, даже пытался меня укусить — видать, ему было очень больно. Потом я сделал все, как научил меня приходский священник. Каждые два-три дня я менял повязку. Она прилипала к ране, и я отклеивал ее осторожно, очень осторожно. Смачивал теплой водой. Потом накладывал новую повязку. И рана начала заживать; теперь, когда я лежал в тени шелковицы или оливкового дерева, Зефлик стоял надо мной и лизал мне лицо.
Старая Майка знала об этом, ведь она спала в хлеву. Она ничего мне не сказала, только погладила по голове.
Но с той поры она разговорилась и стала открывать мне тайны моря.
По вечерам, когда темнело и звезды рассыпались по небу, а цикады поднимали треск, она вела меня на берег моря. Шла она медленно, потому что у нее было очень мало сил.
— Майка, куда ты меня ведешь? — удивился я, когда она в первый раз поманила меня и повела по тропинке к мысу.
— Иди, иди! — бормотала она и продолжала идти. Потом мы с ней сидели на высокой, крутой и неровной скале, как раз над тем местом, где во время бурь и ветров водовороты похищали лодки с людьми.
— Видишь? — таинственно спросила она, указывая на черную бурлящую воду.
— Знаю. В полночь здесь выходят из воды морские девы и всплывают ненюфары.
— Откуда ты знаешь? — едва слышно спросила она.
— Знаю! — Мне не хотелось говорить, что об этом рассказывал ее внук.
— А тебе известно, что они там делают?
— Кто?
— Утопленники.
— Нет. Расскажи, Майка, что они там делают?
И Майка принялась рассказывать волшебные истории. На дне находится подводное королевство. Им правит змай. Знаю ли я, что такое змай?
— Нет, Майка, я не знаю, что такое змай!
Она объяснила, и я понял, что «змай» — это по-словенски «василиск». Только большой, очень большой.
— Откуда он там взялся, Майка?
Откуда взялся — не важно. Живет он там — и все. Сидит на высоком троне, сделанном из кораллов и жемчуга. На голове у змая корона. А крылья у него огромные, как тысяча нетопырей. Вокруг танцуют прелестные девушки. Люди называют их морскими девами. Они-то и выплывают в полночь. Мы могли бы их увидеть, но лучше не нужно. Они поют. И если рыбак возвращается той стороной, они зовут его и манят, чтобы шел к ним на дно. Если он поддастся искушению — потонет… И в королевстве змая одной душой станет больше. На сегодня хватит этой истории…
Прогулки наши повторялись, и всякий раз она мне рассказывала о змае, правящем в глуби моря, о морских девах, об утонувших моряках, о их душах, которые в час духов могут превращаться в ненюфары и всплывать на поверхность, чтобы видеть мир, звезды и месяц. А когда на церковной башне в Рабе пробьет час, они снова исчезают.
А однажды она сказала, что среди ненюфар есть и ее Марин.
— Кто это — Марин?
Майка сжала голову руками и принялась как-то чудно плакать. Это был не плач, а скорее жалобное стенание чайки. Наконец она успокоилась и сказала:
— Давай вернемся. Завтра я тебе расскажу!
На следующий день в полдень, когда я пришел домой с ослами, Майка ждала меня у каменного забора. Она меня остановила и указала на вершину горы. Я давно уже заметил, что вершина эта плоская и как будто окружена стенами.
— Что там такое? — спросил я как-то у Кордича.
— Развалины римской крепости. Построили римляне, разрушили венецианцы. А довершили турки.
— А теперь что там?
— Ничего. Развалины. Разбитые колонны. Ящерицы, выветрившиеся стены…
— Можно пойти туда поглядеть?
— Не стоит.
— Почему?
— Там сидят духи…
— Какие духи?..
— Не знаю. Духи!.. Еще голову оторвут!
Я не верил ни в каких духов. Долго я стоял и смотрел, выискивая тропинку, которая привела бы меня к развалинам. Тропинки не оказалось. Склоны горы были голые, белые, раскаленные от солнечного зноя, дикие и таинственные. Мне было непонятно, как римляне могли там построить крепость. Где они брали воду?
— А где они брали воду?
— Там есть колодец, пробитый в горе до самого моря. И в этом колодце затоплены сокровища.
— Почему же их не достали?
— Находились смельчаки, только возвращались с полдороги. Духи… А если кто и дошел до развалин, чтобы полезть в колодец, так возвратился не в своем уме. Только один человек побывал в колодце и вернулся. Но это было очень давно…
— Я туда схожу!
— Не стоит!..
И вот Майка остановила меня и указала на вершину горы и на развалины.
— Видишь? — спросила она.
— Вижу.
— Теперь слушай. Марин был моим… моим женихом. Когда я была девушкой. Очень давно. Он был мой, я была его. Мы собирались пожениться. Я ждала ребенка. Но когда я ему сказала, что у нас будет ребенок, он ушел от меня. Нашел другую девушку, богатую. К ней и ушел. А меня бросил. Родители меня прокляли. И я отомстила…
— Как?
— Богатая девушка обещала выйти за него. Жаль только, сказала она, что он бедняк, а у нее всего много. У него тоже должно быть много всего: дукатов, кораллов, золота. Пусть поищет сокровища там… — И Майка указала на развалины.
— И он пошел?
