боевой группы. Он тоже слышал мои обращенные к Аникину слова, поэтому объяснять ему ничего не пришлось. Пройдя через зал продажи билетов, мы вышли из дверей противоположного выхода и сразу оказались на железнодорожном перроне. На первом пути стоял готовый к отправлению состав. И у меня тревожно сжалось сердце, когда, взглянув на табло, я увидел, что до отправления поезда остается меньше пяти минут. Отличная возможность для террориста покинуть город.
– Проверяем всех пассажиров! Ты с головы, я с хвоста поезда! Не закончим до отправления, рви стоп- кран!
– Ясно. – Кирсанов бросился по перрону в сторону локомотива, а я заскочил в открытую дверь последнего вагона.
Навстречу мне из вагона выкатилась упитанная проводница.
– А ты куда? – грозно зашумела она, очевидно, приняв меня за грузчика или носильщика.
Я сунул ей под нос свое служебное удостоверение и для большей доходчивости подкрепил его демонстрацией своего пистолета:
– В поезде опасный преступник! Не давайте отправление без моего разрешения!
Загипнотизированная видом моего пистолета, проводница в страхе попятилась назад. Уж не знаю, какую часть из сказанного мной она поняла. Я не стал это проверять, а, протиснувшись мимо нее, проскользнул в вагон.
Плацкартный вагон оказался заполнен меньше чем на половину. Из первого пассажирского отсека на меня изумленно уставились парень с девушкой и какая-то тетка, сидящая напротив них. Только тогда я сообразил, что все еще держу в руке пистолет, и сунул его обратно в карман. Вряд ли это их здорово успокоило, но они не подняли крика и даже не раскрыли рта, за что я остался им очень благодарен… Второй отсек. Здесь всего двое пассажиров: мужики выкладывают на столик нехитрую закуску. Уверен: сразу после отправления там появится и припасенная в дорогу бутылка. Отдыхайте, мужики, я вам не мешаю… Пожилая супружеская пара никак не может разместить под полкой свои чемоданы. Женщина типично русская, на вид лет шестидесяти. Ее муж наклонился, стоя ко мне спиной. Заглянуть в лицо? Не нужно. Тщедушнее, чем Ахмед, и ниже ростом. Да и кряхтит натурально. Дальше… Совсем пустое купе, ни одного человека. А в следующем?.. Солдат на боковом сиденье. Солдат?! Да нет, лицо двадцатилетнего парня. Возвращающийся домой дембель. Дальше…
Я дошел до конца вагона, на всякий случай дернул ручку туалетной кабинки, хотя туалеты до отправления должны быть закрыты, и повернул назад. Старик, лица которого я не увидел, уже запихнул под полку свои чемоданы и сейчас сидел на месте. Проходя мимо, я взглянул на него и убедился, что не ошибся в своем первоначальном предположении. Проводница вышла в тамбур, заблаговременно уступив мне дорогу.
– У вас все в порядке. И помните про сигнал отправления, – бросил я ей на ходу, открывая дверь в межвагонный тамбур.
Новый вагон и тоже плацкартный. В тамбуре на меня хмуро покосился небритый мужик, вышедший сюда покурить. Рост выше среднего, широкие плечи, куртка – подделка под фирменную «Аляску», спортивные штаны, грубые ботинки и злое, неприятное лицо. Но не тот, кто нам нужен. Я прошел мимо угрюмого мужика и оказался в вагоне. Ближайшее к туалету купе пустое. В следующем трое молодых парней и девушка. Весело и оживленно разговаривают. Одна компания или парни пытаются завязать знакомство со своей молодой спутницей? Не те, дальше.
Я вспомнил, как в нижегородском аэропорту точно так же вглядывался в лица пассажиров и проглядел, не узнал террористов. Сейчас я просто не имею права на подобную ошибку… Еще две студентки или пэтэушницы. Подались весной в более теплые края… Два угрюмого вида мужика, под стать тому, что встретился мне в тамбуре. Хотя и озлобленные, но наши, славянские лица. Не они… Последнее купе. Здесь только женщины. Я прошел мимо них, вышел в тамбур и по межвагонной сцепке перешел в следующий вагон.
Тамбур, на этот раз пустой. Туалетная кабинка, дверь заперта. А если Рубеи до отправления поезда заперся в туалете? Правда, в этом случае у него должен быть вагонный ключ, но он вполне мог обзавестись им заранее. Я пожалел, что не попросил такой ключ у проводницы первого осмотренного вагона. Надо будет исправить эту ошибку. Скользя взглядом по лицам и фигурам пассажиров, я двинулся по вагону. Женщины и дети не в счет. Все внимание мужчинам в возрасте от сорока до семидесяти лет. Ахмеду 52, но, загримировавшись, он может выглядеть гораздо старше. Девятое, восьмое, седьмое купе – нет, нет и нет. Простые мирные люди… Крепкий мужчина с характерной кавказской внешностью в шестом купе! Рост и возраст совпадают. Вытянутое треугольное лицо, а у Рубеи круглое. Брови – пышные у того и у другого. Глаза…
– Ну и чито ты на мэня уставился? В чем дэло? – недовольно обратился ко мне кавказец.
Акцент натуральный или все же игра? Одет: шерстяной свитер на пуговицах, суконные брюки, зимние меховые полуботинки. На крючке в углу короткая дубленка. В лице как будто никакого сходства. И все же… Помня про свое позорное фиаско в Нижнем Новгороде, я никак не мог принять окончательное решение.
– Тэбе чито, билет показать?
– Обознался, друг. Извини, – виновато улыбнулся я кавказцу и двинулся дальше.
Наш разговор привлек внимание других пассажиров. Из соседнего, пятого купе на меня уставились две женщины, а из четвертого выглянул темноволосый мужчина в черной кожаной куртке. Из внутреннего кармана куртки к его уху тянулся тонкий провод наушника. Рубеи! Я понял это еще до того, как успел в деталях рассмотреть его лицо. И он слушал радио, чтобы знать обстановку в порту!
Террорист встретился со мной взглядом и понял, что опознан. Его лицо перекосила гримаса злобы, а правый боковой карман куртки заметно оттопырился. Пистолет! И палец уже на спусковом крючке. В скоростной дуэли у меня не было шансов. Он уже готов к выстрелу, а мне еще требовалось добраться до оружия. И вместо того, чтобы тянуться за пистолетом, я бросился на пол, прямо под ноги пялящимся на меня теткам из пятого купе. В вагоне оглушительно грохнул выстрел, но террорист нажал на спуск, когда меня уже не было в проходе. На полу я живо перевернулся на спину. Вовремя! Выхватив из кармана «макаров», Рубеи ворвался в купе, чтобы добить меня. Лежа на полу я не мог дотянуться до его пистолета, но ноги террориста оказались прямо передо мной. И я ударил его ногой в лодыжку. Он отшатнулся назад и повалился на боковое сиденье, но все-таки выстрелил. Пуля угодила в окно. Послышался звон разбитого стекла. Мелкий осколок вонзился мне в щеку. Истошно завизжали женщины на соседней полке. Под руку мне попался какой-то кулек, который едущие в купе женщины уложили к себе под полку, и я что есть силы метнул этот кулек в террориста. Увесистый пакет врезался в руку с пистолетом, отбив ее в сторону. В следующую секунду я уже оказался на ногах, лицом к лицу со своем противником, и снизу вверх ударил его кулаком в основание подбородка. Классический боксерский удар – при правильном проведении гарантирует стопроцентный нокаут. Террорист не потерял сознание, но сразу «поплыл». Его взгляд затуманился, а сжимающая пистолет рука мелко задрожала. Я вырвал оружие из его ослабевших пальцев, заломил руку за спину и для закрепления результата, развернув Рубеи спиной к себе, звонко припечатал его лоб к вагонной переборке. Кожа на лбу террориста лопнула, брызнувшая из раны кровь залила ему глаза, и он уже окончательно потерял сознание.
Я перевел дыхание и только тогда сообразил, что в вагоне стоит гробовая тишина. Выглядывающие из купе пассажиры завороженно смотрели на меня и моего пленника. Одна из женщин, возможно, даже та, чьим пакетом я воспользовался в качестве метательного оружия, первой нарушила установившееся молчание. Указав рукой на мое лицо, она сказала:
– У вас кровь на щеке.
Я провел рукой по лицу и, выдернув впившийся в щеку осколок, бросил его на пол.
– Заживет до свадьбы, – пошутил я.
Женщина улыбнулась мне в ответ, и это разрядило обстановку. Все пассажиры разом заговорили, обсуждая мою схватку с террористом. Я почти не понимал их слов. Подхватив за руку и за шиворот потерявшего сознание террориста, я выволок его из вагона. Кто-то из проводников, видимо, уже успел сообщить бригадиру поезда о стрельбе, потому что по перрону ко мне уже бежали бригадир и Сашка Кирсанов. Сашка подбежал первым:
– Взял?
Я утвердительно кивнул.
