– А не будет это выглядеть так, словно мы обманули и использовали их? Ведь ребята пришли на встречу с телевизионными журналистами, а тут выяснится, что встреча была организована только для того, чтобы с ними мог поговорить полковник ФСБ?
– Дело в том, Игорь, что одному из этих людей, а может быть, и всем вместе, возможно, угрожает опасность, – объяснил свою настойчивость Павел. – И если наш разговор спасет чью-то жизнь, то уже неважно, что они при этом подумают.
– Тогда, может быть, Павел Андреевич, я вас представлю как одного из наших журналистов? – предложил Чернышову Сиротин.
– Не стоит, – после секундного размышления ответил тот. – Маленькая ложь рождает большие подозрения и еще большее недоверие.
…Все три бывших военных наемника подозрительно уставились на Чернышова, едва он назвал свою фамилию и должность.
– Я примерно догадываюсь, что вы сейчас думаете, – сказал Павел, обведя глазами гостей телестудии. – Но, уверяю вас, я пришел на эту встречу не ради забавы и не ради того, чтобы помотать вам нервы. Один из ваших товарищей, служивших вместе с вами в Боснии, несколько дней назад погиб. Его зверски убили. Я как раз занимаюсь расследованием обстоятельств его убийства. Думаю, что вы не меньше меня заинтересованы в том, чтобы разыскать и наказать убийцу.
– О ком идет речь? – спросил бывший наемник, которого Чернышов мысленно определил старшим.
– Погибшего звали Владимир Замараев. Возможно, кто-то из вас и знал его.
Старший из наемников и еще один из гостей понимающе переглянулись, после чего старший кивнул в знак согласия.
– Мы помним его, – сказал он. – Правильный был пацан, не жадный, как некоторые. Всем, что у него было, всегда готов был поделиться. Вам уже известно, кто убил его?
– Кое-что об убийце мне действительно известно, – вздохнул полковник. – И как это будет вам ни горько сознавать, убийца – один из ваших бывших товарищей. Такой же российский наемник, служивший в Боснии вместе с вами.
– Этого не может быть! – воскликнул один из сидящих перед Чернышовым людей, самый молодой на вид, и даже вскочил со своего места.
– К сожалению, это так, – удрученно кивнул Павел. – Сейчас я кое-что расскажу об убийце, а вы попытайтесь понять, о ком идет речь. Он бывший российский гражданин, в прошлом, возможно, москвич. В отряде военных наемников он прослужил до 1993 года, когда будущего убийцу переманил или просто перекупил прибывший в Боснию иностранный вербовщик. Вы уже представляете, о ком я говорю?
– Возможно, это Сычев, – неуверенно сказал человек, утверждавший, что убийцы своего товарища среди бывших наемников быть не может.
– Конечно, Сычев. Больше некому, – подтвердил его предположение старший из всех троих. – Это Юрий Сычев, – пояснил он, обращаясь к Чернышову. – Он попал в наш отряд в 1992 году по направлению одного украинского агентства, но он действительно москвич. Правда, сам Сычев никогда не рассказывал, откуда он родом. Я об этом уже сам догадался. Как-то раз в разговоре он упомянул некоторые подробности, которые мог знать только москвич или по крайней мере человек, долго проживший в столице. И хотя Юрий был очень скрытным, но все особенности характера не скроешь. Так вот, Сычеву нравилось убивать. Сербы это быстро заметили и перевели его в свой карательный отряд. А в 1993 году в Боснию приезжал иностранный вербовщик – то ли турок, то ли араб. Он увез с собой двоих наемников, одним из них был Сычев. Если кто из наших и мог убить Вовку Замараева, так это только Юрий.
– Скажите, а как погиб Володя? – спросил у Чернышова самый молодой из бывших наемников.
Павел молча вытащил из кармана фотографии, на которых был запечатлен обезглавленный труп Замараева, отснятый экспертом на месте убийства. Бывшие сослуживцы Владимира так же молча передавали друг другу фотографии. Каждый раз, когда перед глазами у кого-нибудь из них оказывался очередной снимок, его лицо каменело. Наконец старший из бывших наемников собрал все фотографии в стопку и передал их обратно Чернышову.
– Да, это Сычев, – твердо заявил он. – Только он был способен на такое. Я помню случай, который произошел весной 1993 года, незадолго до того, как Юрия перевели в каратели. Наш отряд тогда преследовал небольшую хорватскую диверсионную группу. Мы получили сведения, что диверсанты укрылись в одном из домов небольшой сербской деревни, начали прочесывать все дома. Как потом выяснилось, к тому времени, как мы появились в деревне, хорваты уже ушли. В одном из домов Сычев обнаружил молодую сербскую девушку. Недолго думая, он схватил девушку, повалил на кровать и начал насиловать. Она жила в доме вместе со своим отцом. Первым делом Юрий застрелил ее отца, чтобы тот не мешал ему удовлетворять свою похоть. Девушку он тоже потом убил как свидетельницу своего преступления. А чтобы свалить вину за свои убийства на хорватских диверсантов, Сычев ножом вырезал у нее на груди надпись: «Сербская свинья». Я вошел в тот дом, когда он вытирал свой окровавленный нож. Девушка была еще теплая, а кровь даже не успела свернуться. Я никогда не забуду ту фразу, которую этот гад сказал, когда меня увидел. Он посмотрел мне в лицо, улыбнулся и заявил: «Извини, не подождал тебя. В следующий раз будь попроворнее». И все – засунул нож в ножны и вышел из дома. А через несколько дней Юрия перевели в карательный отряд, и я вздохнул с облегчением, что никогда больше не увижу его…
Павел, не перебивая, до конца выслушал бывшего военного наемника. Его рассказ окончательно убедил Чернышова, что личность Раптора наконец-то удалось установить. Описанное убийство сербской девушки и ее отца в точности соответствовало схеме поведения Раптора и собственным представлениям полковника об этом террористе.
54
Над прикрытыми гаражными воротами висела надпись: «Автомастерская. Развал, схождение, тонирование стекол, все виды кузовных работ». Раптор приоткрыл ворота и заглянул внутрь. Внутри просторного бокса, рассчитанного на одновременное обслуживание двух машин, двое механиков возились со снятой дверью «Жигулей» шестой модели. Сама машина, с которой автомеханики сняли дверь, стояла здесь же, в боксе. На переднем левом крыле Сычев заметил свежие царапины и вмятины – следы недавнего столкновения. На снятой с «шестерки» двери имелись аналогичные повреждения. Так как механики не обратили на Раптора никакого внимания, он вошел внутрь ремонтного бокса и как следует огляделся. В дальнем углу, на самодельной скамейке, сидели еще двое парней, которых Юрий в первый момент не заметил. Один из них сосредоточенно размешивал в банке автомобильную шпаклевку, а другой просто читал газету.
– Хозяин дома?! – громко спросил Раптор, чтобы привлечь к себе внимание.
Один из механиков, возившихся со снятой дверью, оставил свое занятие и подошел к террористу.
– Ну, я хозяин, – не называя своего имени, представился он.
Судя по тому, что вихрастый хозяин автомастерской возился с машинами наравне с механиками, дела в его фирме шли не лучшим образом. Для Сычева это являлось дополнительной гарантией, что здесь не откажутся от выгодного, хотя и довольно странного заказа.
– Дело есть, – усмехнулся Раптор.
– С машиной, что ли? – не проявляя особого интереса, спросил вихрастый хозяин.
– Угадал, – ответил террорист и широко улыбнулся.
С этими словами он толкнул от себя створки ворот, и они широко распахнулись, открывая взору хозяина мастерской автофургон «Газель», на котором приехал Раптор.
– Что с машиной-то? – шмыгнув носом, спросил вихрастый.
– С машиной все в порядке, за исключением разбитого стекла, – Юрий указал рукой на лобовое стекло «Газели», которое пересекали крупные трещины.
Стекло он собственноручно разбил всего несколько минут назад, но говорить об этом здесь не собирался. В кузове «Газели» лежало приготовленное каленое стекло, которое Раптор намеревался установить вместо разбитого.
– Просто мне нужна небольшая переделка кузова, – объяснил Сычев. Он вернулся к машине и достал из кабины несколько листов с отпечатанными на принтере чертежами. – Мне нужно установить в кузове вот эту подвесную консоль, – сказал он, передавая в руки вихрастого мужика свои чертежи. – Еще нужно вырезать внутреннюю стенку, отделяющую кабину от грузового отделения фургона, заменить разбитое стекло тем,
