стоящий на столе ноутбук.
– Понятно.
Егоров тоже улыбнулся. Почему-то после ответа Вероники он ощутил необъяснимое умиротворение. Наверное, потому, что она оказалась обыкновенной девушкой, без волосатой руки и блатных связей. Впрочем, об этом можно было догадаться и раньше – с блатными связями в пекло не посылают.
– Чему вы улыбаетесь? – спросила Вероника.
Егоров пожал плечами.
– Не знаю. Просто вспомнил свою молодость.
– Что, тоже приходилось снимать жилье у своих коллег?
Андрей покачал головой:
– Нет. Я когда вернулся из Афганистана, сразу женился. Через год родилась дочь. У тещи была двухкомнатная квартира в Текстильщиках. Там мы все и жили, пока не получили отдельное жилье.
– Так вы женаты, Андрей Геннадьевич? – удивилась Вероника.
– Был. Сейчас в разводе, – Андрей грустно вздохнул. – Уже пять лет.
– А на той девушке, портрет которой вы храните, жениться не собираетесь?
– Стар я уже для женитьбы.
Егоров удивился, как легко ему дался этот ответ, хотя еще совсем недавно он не мог разобраться в своих отношениях с Ириной. Действительно, какой из него жених? Ему сорок два года, Ирине двадцать четыре. Только жизнь девчонке сломает. А раз так, надо расставаться: не мучить этой неопределенностью отношений ни ее, ни себя.
Андрей не заметил, как Вероника подошла к нему вплотную, и обратил на нее внимание, только когда девушка осторожно провела рукой по его волосам.
– Ну, что вы? Вы совсем не старый, – совсем другим голосом сказала она. – Разве что немного седой. Но многим это даже нравится.
От неожиданности Егоров сделал непроизвольный шаг назад и, запинаясь, пробормотал.
– Кому... интересно?
– Многим, – больше не пытаясь приблизиться, с лукавой улыбкой ответила Вероника.
Но уже через секунду она стала прежней, словно и не было этого лукавого взгляда и этого нежного прикосновения к его волосам. Она вернулась к столу и, взглянув на дисплей мобильного телефона, удовлетворенно кивнула:
– Ну вот, немного зарядился.
Понажимав кнопки, Вероника протянула телефон Егорову.
– Вот номер Астахова. Его зовут Максим Леонидович. Звоните.
Естественная поза, спокойный голос. Что же это было: умелая профессиональная игра с единственной целью приободрить его или... или в ее отношении к нему что-то изменилось?
Егоров взял из руки девушки телефон.
– Только не с моего аппарата, – предупредила его Вероника.
– Я понимаю, – кивнул Егоров.
Достав собственный телефон, он быстро набрал высветившийся на дисплее ее мобильника номер. Но вместо гудков трубка ответила механическим голосом.
– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – повторил Егоров для Вероники слова автоответчика. – Гуляет где-то ваш знакомый или просто не хочет ни с кем общаться.
– Что же делать?
Вероника с такой тоской взглянула на Егорова, что ему от души стало жаль ее.
– Не переживайте, – ободряюще сказал он. – Ничего же страшного не случилось. Объявится ваш Астахов. Не сегодня, так завтра я до него дозвонюсь и обязательно встречусь.
Вероника улыбнулась.
– Только потом обязательно расскажите мне, как прошла встреча и что он вам сказал.
– Обязательно. – Егоров протянул девушке руку. – Спокойной ночи.
Но Вероника задержала его ладонь в своей руке.
– Давайте я вас на дорогу кофе угощу, настоящим, а не таким суррогатом, каким вы меня потчевали у себя в кабинете.
Егоров в ответ покачал головой.
– Спасибо. Поздно уже. Может быть, в другой раз.
Последние слова прозвучали как обещание. Во всяком случае Вероника истолковала их именно так.
– Договорились, – кивнула она и вновь стрельнула в Егорова лукавым взглядом.
Желтый свет уличных фонарей отражался в свежевыпавшем, пушистом снегу. Но сейчас на бульваре никого не было, кроме пяти подростков с хищно закушенными в зубах тлеющими сигаретами и бутылками дешевого пива в руках, сгрудившихся возле припорошенной снегом скамейки, да одинокого мужчины, выведшего на вечернюю прогулку могучего кобеля ротвейлера. Слабоосвещенные, пустынные аллеи далеко не безопасное место для припозднившихся прохожих, и москвичам, как и гостям столицы, это отлично известно.
Словно подтверждая истинность данного наблюдения, три коротко стриженные и две заросшие длинными патлами головы под натянутыми до бровей вязаными шапочками повернулись вслед прошедшему мимо мужчине. Но рассмотреть прохожего уличной компании не удалось. На нем была длинная куртка типа «аляска» с нахлобученным на голову капюшоном и глубокими карманами, в которых он спрятал руки. Из правого кармана торчал свернутый собачий поводок. Из-за этой дурацкой куртки и широких мешковатых штанов невозможно было понять, здоровый он мужик или дохляк. Все это, понятно, значения не имело – пятеро затопчут любого. Но приоткрытая пасть трусившего впереди мужика пса и особенно торчащие из пасти клыки охладили пыл подростков. Прекратив на минуту все разговоры, компания вновь вернулась к своему занятию. За спиной прохожего снова послышалась перемежающаяся нецензурными словами малопонятная речь, звяканье бутылок и смачные плевки через неплотно сомкнутые зубы. Но именно такое поведение подростков, как ни странно, успокоило хозяина ротвейлера. По крайней мере ясно, что эти уличные шакалы явились сюда не ради него.
Выпростав из кармана левую руку, человек незаметно взглянул на часы – точнейший японский хронометр в противоударном и водонепроницаемом корпусе. Смотрятся не хуже швейцарских, да и стоят немногим меньше. А в Главкомате все поголовно считают, что дорогие котлы непременно должны быть швейцарскими. Пусть, зато никто не заподозрит его в чрезмерных тратах. До условленного времени осталась одна минута. Это, конечно, не моменталка, где точность имеет решающее значение, но лучше не опаздывать. Вдруг какой-нибудь промышляющий на бульваре бомж или шакал вроде тех, что горланят на скамейке, польстившись на красивую банку, свистнет контейнер.
Человек ускорил шаги, загребая снег широкими носками своих утепленных зимних ботинок, отчего те оставляли смазанные нечеткие отпечатки. Мелочь, конечно, но попробуй потом докажи, что здесь прошел именно он. Вот и нужная скамейка. Рядом с ней торчит из снега выброшенная кем-то пустая пивная банка. «Карлсберг» – это важно. Такое пиво не везде найдешь, да и не каждому оно по карману. Те шакалы, что зыркнули на него голодными глазами, уж точно слаще дешевого «Клинского» ничего не пробовали. Нагнувшись, мужчина подобрал из снега пивную банку, которая тут же исчезла в его бездонном кармане. Все, можно возвращаться. Тем более что Ральф уже сделал все свои собачьи дела. Мужчину подмывало оглянуться, но он сдержал себя. Подобное поведение выдаст его с головой, а так можно сказать, что он подобрал банку только для того, чтобы затем выбросить ее в урну. Да и вряд ли за ним следят. Иначе взяли бы именно сейчас, в момент съема контейнера.
Но в последнем хозяин ротвейлера ошибался.
И скамья, и воткнутая возле нее в снег пивная банка находились под пристальным вниманием Омара, сидящего в припаркованной через дорогу от пешеходной аллеи машине. Голые, лишь слегка припорошенные снегом деревья совершенно не заслоняли обзор, а бинокль ночного видения, купленный Омаром в магазине туристических и охотничьих товаров, давал четкое и контрастное изображение. Пятнадцать минут назад Омар лично воткнул пивную банку в снег возле шестой с начала аллеи скамьи и теперь с нетерпением ждал того, кто явится за оставленным контейнером. Увидев в окулярах бинокля бегущего по аллее ротвейлера, Омар испытал внутреннее облегчение. Про пса говорил американец. Именно как прогулки с собакой
