наложил от страха!
– По моим расчетам, сейчас он должен броситься за помощью к Бершу, – проигнорировав восторженную реплику Ветрова, ответил Чернышов. – Наружку я за ним пустить не могу, он же все-таки депутат. И так еле уговорил ОТО[5] поставить его телефон на прослушивание. Поэтому придется вам самим последить за Георгием Яковлевичем. Но будьте осторожны. Тебя он знает в лицо. – Указательный палец Чернышова уперся в грудь Артема. – А Варенников ни в коем случае не должен заметить наблюдение.
– Не беспокойтесь, Павел Андреевич. Все будет в порядке, – со своей обычной удалью ответил Ветров. – Он сейчас в таком состоянии, что мать родную от страха не узнает. Так что все будет путем.
Хлопнув Олега Муромцева по плечу, Артем подтолкнул его к выходу и вместе с ним вышел из кабинета.
Варенников как раз передавал подписанный Чернышовым пропуск дежурящему на входе прапорщику, когда Управление по борьбе с терроризмом через служебный выход покинули Ветров и Муромцев. Артем привычно занял место за рулем оперативной «шестерки» и, подтолкнув друга локтем в бок, сказал:
– Ну посмотрим – куда сейчас полетит наш голубь.
Через лобовое стекло оперативной машины отлично просматривались центральный вход в новое здание ФСБ и стоящая возле него служебная «Волга» депутата Варенникова.
Глава 19
СРОЧНЫЕ МЕРЫ
Сначала Георгий Яковлевич вообще не понимал, куда едет. Он просто велел своему водителю уехать подальше от этого мрачного, наводящего ужас здания. В этот момент здание Федеральной службы безопасности ассоциировалось у него с массовыми репрессиями НКВД 30-х и 40-х годов, а себя он представлял жертвой тех самых репрессий. Но за этими рассуждениями Варенников напрочь забыл о том, что по действующим в те времена законам его собственные деяния квалифицировались бы как терроризм, подрыв обороноспособности страны и шпионаж в пользу иностранного государства. Забыл депутат о том, что окажись он действительно в кабинете следователя НКВД, да еще по подозрению в попытке похищения ядерных секретов, то из такого кабинета он бы вышел только в наручниках и отправился не к своей служебной машине, а в камеру следственного изолятора. Однако человеческое сознание избирательно и при желании может оправдать любые преступления. Поэтому о подобном финале своих действий до разговора с Чернышовым Георгий Яковлевич Варенников совершенно не думал.
Уют салона персональной «Волги» подействовал на депутата успокаивающе. Когда первый страх прошел, Георгий Яковлевич обрел способность размышлять логически и сразу же начал искать способ разрешения опасной ситуации, в которой он оказался. Так ничего и не придумав, Варенников решил посоветоваться с Бершем. «Это из-за него я подвергался унизительному допросу, из-за него мне приходится переживать этот страх! Пусть он и позаботится о том, чтобы мне никогда больше не пришлось видеть ни этого ужасного полковника, ни его людей!» – рассудил Георгий Яковлевич и достал трубку мобильного телефона. Однако, взглянув на спину водителя, Варенников решил, что подобные разговоры не стоит вести при свидетеле, и приказал ехать к ресторану «Охотник».
Возле ресторана он отпустил машину и вошел внутрь. Направляясь к стеклянным дверям, Георгий Яковлевич не заметил, как на стоянку возле ресторана свернула бежевая «шестерка». Между двумя людьми, сидящими в машине, состоялся короткий разговор.
– Как думаешь – он приехал на встречу или просто хочет успокоить расшатавшиеся нервишки? – спросил Артем Ветров у Олега Муромцева.
– Сейчас узнаем, – ответил Олег, выбираясь из машины.
Роли между собой оперативники распределили заранее. Если Варенников покидал машину и направлялся в людное место, следить там за ним предстояло Олегу, Ветров страховал друга, оставаясь в машине.
Улыбающийся метрдотель, одетый под тирольского охотника, с извинениями сообщил новому клиенту, что отдельные кабинеты необходимо заказывать заранее. Георгию Яковлевичу пришлось ограничиться отдельным столиком, рассчитанным на двух человек. Небольшой зал оказался заполнен почти до отказа, поэтому капитану Муромцеву, вошедшему в ресторан вслед за депутатом, отдельного столика не нашлось вовсе, и все тот же метрдотель усадил его за столик, где уже расположилась молодая пара. Олегу это было даже на руку. Так он меньше бросался в глаза. А парень и его девушка были настолько заняты собой, что, казалось, даже не заметили появления еще одного человека.
Усевшись за столик и отогнав жестом появившуюся официантку, Георгий Яковлевич вновь вынул свой телефон и на этот раз уже набрал номер Берша. Тот ответил довольно быстро.
– Слушаю вас, – услышал Варенников его обычный размеренный голос.
– Нам надо встретиться, – не назвав себя, сказал он. – Срочно! Я только что был на допросе, сами знаете где! Они меня подозревают! А полковник, который со мной разговаривал, прямо сказал, что дело о смерти Симонова будет возобновлено. И еще, они интересовались – зачем я ездил на АМСЗ! Вы понимаете, что это значит! Им все известно! Все! Вы понимаете?!
Варенников старался говорить тихо, но по тембру его голоса Берш догадался, что депутат крайне испуган. Причем из его слов следовало, что причины страха вполне обоснованны. Тем не менее Берш постарался успокоить агента:
– Георгий Яковлевич, возьмите себя в руки. В любом случае вам ничего не угрожает, у вас же депутатская неприкосновенность.
– Я только на это и надеюсь, – ответил депутат. – Но раз они собираются возобновить дело…
«Да к черту дело! – чуть не выкрикнул Берш в телефонную трубку, но сумел сдержать себя. – Возобновят, не возобновят – какая теперь разница, если им известны мои планы?! Но как, черт возьми, фээсбэшники узнали про Арзамасский завод?! Пока им доподлинно известно лишь то, что депутат Варенников побывал на АМСЗ, – попытался успокоить Берш самого себя. – И если он сам не расскажет об истинной цели своей командировки, ни Чернышов, ни его коллеги так ничего и не узнают. Но как гарантированно заставить депутата молчать?»
– Георгий Яковлевич, вы взволнованы. – Берш продолжал говорить успокаивающие слова, хотя его мысли работали совсем в ином направлении. – Прежде всего успокойтесь, а потом мы поговорим. Вы где сейчас?
– Там же, где мы встречались в прошлую субботу, – ответил Варенников.
– Отлично. Я к вам приеду. Правда, пока я немного занят, но вы обязательно дождитесь меня.
– Буду ждать, – последовал ответ.
«Обязательно дождитесь», – мысленно повторил Берш. Он уже принял решение.
Не кладя телефонную трубку, Берш коснулся пальцем клавиши отбоя и, услышав гудок, по памяти набрал номер своего самого законспирированного агента.
– Ты мне срочно нужен, – сказал он в трубку, услышав знакомый голос.
– Через пятнадцать минут возле метро, – ответил Шон.
По иронии судьбы Шон – профессиональный убийца и бывший агент Службы внешней разведки – жил на юго-западе столицы, менее чем в десяти минутах ходьбы от станции метро с аналогичным названием. Из всех заказчиков только руководитель службы безопасности «Промэкса» знал наемного убийцу в лицо. Для всех остальных Шон был фантомом, призраком, наносящим из небытия свои роковые удары. Но для Берша Шон делал исключение, встречаясь с ним лично, что во многом облегчало процедуру получения заказа и не менее сложную процедуру последующей оплаты.
В семь вечера возле метро было достаточно многолюдно, тем не менее Берш сразу заметил среди вечно спешащих пассажиров плотную фигуру Шона в длинном дорогом плаще и модном кепи. Агент тоже заметил приближение своего бывшего куратора и шагнул к подземному переходу, соединяющемуся со станцией метро. Вместе с пассажирами убийца и заказчик спустились под землю. Несмотря на кажущуюся абсурдность данного утверждения, станция метро – почти идеальное место для конспиративной встречи. Профессионалам легко затеряться в толпе пассажиров. Действия наблюдателей, наоборот, затруднены тем, что под землей не работают радиопередающие устройства, а использовать узконаправленные микрофоны невозможно из-за грохота проносящихся поездов. Берш и Шон пропустили первый поезд и, только убедившись, что на платформе не осталось ни одного спустившегося вместе с ними пассажира, подошли
