мертвый и два умирающих человека.
Командир бронепоезда и встретивший его у ворот технической зоны начальник цеха демонтажа вообще не особенно обращали внимание на рабочих, обслуживающих дождевальную установку. И того и другого гораздо больше заботило, чтобы выгрузка контейнера из вагона прошла четко по плану, предусмотренному служебной инструкцией. Именно поэтому они не обратили внимания на то, что один из рабочих все время держится за спиной другого и прячет лицо под маской респиратора, необходимость в котором появляется лишь во время работы дождевальной установки.
Когда передняя стенка вагона коснулась зацементированных в бетонные блоки стальных буферов, один из солдат взмахнул своим красным флажком. Его жест повторили еще четверо военнослужащих, выстроившихся в цепочку от головного вагона до локомотива. Заметив пять взлетевших вверх красных флажков, машинист дернул на себя тормозной рычаг. Тормозные накладки заблокировали колеса локомотива и железнодорожных вагонов, и весь состав замер на месте. Как только это произошло, командир поезда тоже вошел в ангар и поднялся в головной вагон, чтобы лично руководить выгрузкой. И вновь никто из военных не обратил внимания на испуганное лицо начальника смены. А тот с замиранием сердца наблюдал, как разъезжаются в стороны бронированные пластины, составляющие крышу транспортного вагона…
Из кабины оператора мостового крана, установленной на специальной четырехметровой вышке, Тарас Овчаренко внимательно следил за всем происходящим в ангаре. Судя по реакции военных и гражданских, никто ни о чем не догадывался. Сообщить им что-то мог только начальник смены, но он знал, что стоит ему открыть рот, как он получит пулю, и поэтому молчал. Тараса заставил здорово поволноваться момент, когда снаружи в ангар вошел какой-то армейский подполковник и решительно направился к вагону. Но стоило подполковнику подняться в вагон, как там взревел собственный электродвигатель, и стальная крыша начала разъезжаться в стороны. Тарас с изумлением заметил, как точно посередине крыши образовалась узкая щель, которая по мере движения стальных пластин становилась все шире. Вскоре люк стал уже настолько широким, что Тарас с высоты своей вышки сумел заглянуть в него. Там, на специальной погрузочной платформе, располагался четырехметровый стальной цилиндр диаметром около метра, выкрашенный светло-серебристой краской. «Контейнер», – мысленно сказал себе Тарас, и по его спине пробежал легкий холодок. В этот момент боевик одновременно почувствовал страх и восхищение той разрушительной мощью, которая скрывается внутри стального цилиндра. Тарас настолько сосредоточил свое внимание на контейнере, что заметил энергичную жестикуляцию Артура Губанова, лишь когда тот окликнул его…
Когда люк в крыше железнодорожного вагона открылся полностью, нервное напряжение, охватившее начальника смены дождевальной установки, достигло критического предела. Он уже просто физически не мог оставаться безучастным к происходящему и, еще не представляя, что собирается предпринять, шагнул к вагону. В тот же миг ему в поясницу уперся ствол пистолета.
– Не двигаться, или я разнесу тебе позвоночник, – прошептал на ухо начальнику смены Артур Губанов.
Он слегка шевельнул рукой, вдавливая пистолет еще глубже. Поясницу рабочего пронзила острая боль: край дульного среза надавил на хрящ между позвоночными дисками.
– Что сейчас нужно делать? – тем же шепотом спросил Губанов, указав взглядом на люк, открывшийся в крыше вагона.
– Зацепить краном «кокон» и перенести на транспортер, – морщась от боли, произнес начальник смены.
Получив ответ, Губанов махнул рукой Тарасу, но тот даже не заметил его жест. Губанову пришлось еще несколько раз махнуть рукой и даже окликнуть своего боевика, прежде чем тот сообразил, что от него требуется. Овчаренко, запустив мостовой кран, подвел грузовой таль к открывшемуся люку. Не имея практики работы с грузоподъемным краном, Тарас продвинул таль дальше, чем требовалось. Солдаты из погрузочно-разгрузочной команды закрепили на контейнере свисающие с таля тросы, после чего Овчаренко нажал кнопку подъемного устройства. Приведенный в действие механизм начал наматывать на специальную бобину спущенные с таля тросы, а те в свою очередь потянули за собой прицепленный к ним контейнер с ядерными боеголовками. Контейнер качнуло в сторону, и если бы не четверо солдат, удержавших его в прежнем положении, он непременно ударился бы о стену люка. Начальник цеха демонтажа недовольно покачал головой. Но, несмотря на допущенную ошибку, работа крановщика не вызвала у него подозрений.
Второй раз Овчаренко был уже более осторожен и аккуратно опустил контейнер на транспортер дождевальной установки. Все те же солдаты отцепили от него тросы, завершив тем самым последний этап операции. Командир поезда и начальник цеха демонстративно пожали друг другу руки и вместе отправились в административный корпус, чтобы там оформить положенные документы. Кто-то внутри транспортного вагона вновь запустил электродвигатель, и люк на крыше медленно закрылся. Солдаты из оцепления подняли желтые флажки, просигналив машинисту об окончании разгрузки. Машинист дал задний ход и медленно вытянул вагон обратно. Вслед за вагоном из ангара вышли и сопровождающие контейнер военнослужащие. Как только последний из них покинул ангар дождевальной установки, Глеб Заварзин поспешно нажал кнопку выключателя, приведя в действие электродвигатель, закрывающий ворота ангара. Начальнику смены дождевальной установки осталось только наблюдать, как двигающиеся навстречу друг другу створки ворот отрезают для него путь к свободе.
Глава 69
ВЕТРОВ: «ПРИЕХАЛИ!»
Чтобы оправдать свое появление возле магазина, мне пришлось в него зайти. Когда я увидел возле одного из прилавков Гончарова, меня чуть не разобрал смех. С этими учеными-интеллигентами одна морока. Если снаружи Гончаров непрерывно крутил головой по сторонам, то, войдя внутрь, встал столбом возле прилавка и уставился в разложенный на полках товар. Интересно, насколько его хватит, чтобы вот так стоять. Ну ладно, это проблемы Берша. Ведь это не я, а он выбрал себе такого непутевого агента.
К Гончарову я больше не стал подходить, лишь немного потолкался среди покупателей и вышел из магазина. Ни Берша, ни человека, похожего на его помощника, я в автомагазине не заметил. Единственным знакомым мне человеком, кроме самого Гончарова, здесь оказался прапорщик Новиков – водитель нашей «Газели», который старательно делал вид, что изучает витрину с автозапчастями к одноименным грузовичкам. Предоставив право вести наблюдение за Гончаровым прапорщику, я вышел из автомагазина и вернулся к полковнику Чернышову, который поручал мне проверить бомжеватого вида торговца.
– Все чисто, Павел Андреевич, никакого оружия. Обычный алкаш, зарабатывающий себе на бутылку, – объявил я, остановившись рядом с начальником.
Чернышов молчал, хмуро глядя перед собой. Причем вид у него был такой мрачный, что я поневоле забеспокоился:
– Павел Андреевич, что с вами?
– Ты видел, как вел себя Гончаров возле магазина? – в свою очередь спросил у меня Чернышов.
– Как по сторонам пялился? – уточнил я. – А что, нормальное поведение. Он же впервые на агентурной передаче. Вот и волнуется.
– Все верно. Он и должен волноваться, – согласился со мной Чернышов. – Поэтому-то и странно, что помощник Берша назначил Гончарову такое неподходящее место для встречи.
– Почему неподходящее? – удивился я. – Вон вокруг сколько народа. Для «моменталки» лучшего места не подберешь.
– Какая «моменталка»?! Он даже термина такого не знает! – воскликнул Чернышов. – Гончарова никто не учил скоротечной передаче. Он не знаком с азами конспирации. Если уж назначать встречу неподготовленному агенту, то лучше выбрать уединенное место где-нибудь в лесу или на окраине города. Там Берш или его посланец смог бы без лишних свидетелей забрать у Гончарова микропленки, да и ликвидировать агента ему было бы гораздо проще.
Я озадаченно посмотрел на начальника. Сейчас он, безусловно, прав. Но я не телепат, чтобы отгадать, какими мыслями руководствовался помощник Берша, когда назначал Гончарову встречу возле автомагазина.
А Чернышов тем временем продолжал развивать свою мысль:
