книге первого тысячелетия нашей эры — о Браме, Вишну, Шиве, Вамане, Агни и других богах и полубогах, о сотворении, уничтожении и возрождении мира. Там три мудреца, причастных, между прочим, к созданию Вселенной да и всего рода человеческого, совершая паломничество к святым местам, взобрались на гребень Чины, самой высокой горы из тех, что окружают нынешний городок Наини Тал.
Старых бродяг мучила жажда. А во всей округе ни речки, ни родника. Тогда они выкопали яму и с характерной для мудрецов этого мира вседозволенностью напустили туда воду из священного озера Манасаровар, расположенного в Тибете. Не знаю, связаны ли между собою, как встарь, эти два озера, однако и по сей день загадочный, в любую жару не пересыхающий горный источник питает озеро.
В священном водоеме сразу поселилась прекрасная богиня Наини, вокруг выросли дремучие леса, множество птиц и зверей потянулись к этим местам, привлеченные водой.
Джим Корбетт — блистательный английский писатель, натуралист и, конечно, прославленный охотник, почти всю жизнь проживший здесь, в лесной глуши предгорьев Гималаев — Кумаоне, в округе Наини Тала, такой знаток индийских джунглей, что в годы Второй мировой войны обучал подразделения английских войск ведению боя в условиях тропического леса и дослужился до чина подполковника, — лично насчитал в окрестных лесах сто двадцать восемь видов птиц! Не говоря уже о медведях, тиграх и леопардах.
Это был очень уважаемый индусами человек. Достаточно сказать, что его именем — именем англичанина, назван огромный индийский Национальный парк в Кумаоне.
Своими ногами, не хуже Ирины Семашко, он исходил тут все горы и долины, своими глазами, ну разве что порой в подзорную трубу, с вершины Чины — обследовал все дальние дали, своею собственной рукой (избавившей местное население от кровожадного тигра), — да, этой самою рукой на склоне лет сэр Корбетт написал три обалденные книги: «Кумаонские людоеды», «Леопард из Рудрапраяга» и «Моя Индия». На русском языке в 60-е годы их выпустило академическое Издательство восточной литературы. И, боже мой, думала ли я, зачитываясь ими в детстве, что когда-нибудь сама окажусь в этих краях?..
Джим Корбетт сообщает, что за Наини Талом простирается местность, которую в старых справочниках называли «районом шестидесяти озер». Большинство озер, видимо, не столь священного происхождения, уже заросли илом, причем некоторые сравнительно недавно — в начале прошлого века. Остались только Наини Тал, Сэт Тал, Бхим Тал и Накучия Тал.
За озером Накучия Тал находится знаменитая гора Чхоти Кайлас — небесное обиталище бога Шивы. Мистически настроенные исследователи Гималаев подозревают, что Кайлас имеет искусственное происхождение вроде египетских пирамид. Как бы то ни было, во все времена гора считалась священной, и боги гневаются, когда на ее склонах убивают птиц или животных. До сих пор из уст в уста передают историю, как нарушил волю богов солдат, приехавший в отпуск еще в Первую мировую войну. Непонятным образом парень оступился после того, как убил горную козу. На глазах у своих товарищей он свалился в пропасть глубиной в тысячу футов.
За Чхоти Кайлас тянется хребет Кала Агар. Именно здесь в течение двух лет Джим Корбетт охотился на тигра-людоеда из Чаугарха. А за хребтом, насколько хватает глаз, простираются горы Непала. Возможно, если б не густая облачность, все эти сногсшибательные виды открылись бы в то утро нашему взору.
Мы снова ехали горной дорогой — над пропастями — куда-то ввысь. По правде говоря, я даже не знала, куда мы едем. Да и вообще мне было все равно. Я просто находилась там, где я всегда мечтала находиться. И пусть меня опять мгновенно укачало и вся материя моя плыла и обращалась в межклеточное пространство, душа, буквально вытряхнутая из тела дорожной тряской, испытывала абсолютное блаженство. Особенно когда мы останавливались у какого-нибудь крошечного храма, древнего, как этот мир, по выщербленным каменным ступеням, стертым от времени, спускались во дворик и там гуляли в неописуемой тишине под сенью старого дерева.
О дереве надо сказать особо. Однажды в храмовом дворе мы встретили удивительное дерево. Это был видавший виды баньян, индийская смоковница, в Индии его называют фараоновой фигой или деревом Будды.
Ветви баньяна пускают воздушные корни-отростки, которые, врастая в землю, превращаются в новые стволы. Бывают баньяны с несколькими сотнями и даже тысячами стволов, так что порой один баньян образует рощу! Самому знаменитому из таких деревьев около трех тысяч лет. Каждый ствол у него — толще наших старых сосен. А под его сводами, слышала я, безо всякой тесноты помещались шесть тысяч человек!
Но это дерево — одно, казалось, вобрало в себя целую рощицу: такие у него были неохватный ствол и многоярусная крона. Лист баньяна — тяжелый, напитанный влагой. Ветер дул слишком слабо, чтобы расшевелить такую листву. Поэтому под деревом было особенно тихо. Сидя в его прохладной тени, ты испытывал странное чувство: как будто небо и земля проникают в твое существо. Ты испытывал чувство тайного благословения.
— Лёня! — кричу я. — Скорее запечатлей этот миг моей жизни, возможно, он больше никогда не повторится. Но чтобы в кадре не было Татьян! Скажи Ананде, пусть он отвалит отсюда с этими своими улыбками! Прогони Сатьякаму! Только Я и дерево Бодхи… Ты понял или нет?!
Примерно пару тысяч лет тому назад в точности под таким деревом наследный принц Сиддхартха, покинувший дворец, жену, младенца и царя-отца, при свете первой утренней звезды обрел пробуждение, став Буддой. После шести лет странствий, монашества, нищенства, непрерывной аскезы и борьбы с искушениями он пришел к дереву Бодхи, сел под ним и подумал: «Если не сегодня — то все».
Это была последняя мысль человека Сиддхартхи. Он погрузился в глубокую медитацию, которая открыла ему Путь и привела к Истине.
Полвека он проповедовал свое учение. Тем, кого благая судьба привела в
Говорят, один купец решил стать его учеником и долго думал, что бы такое преподнести в дар Учителю? На всякий случай в одну руку он взял драгоценный камень, в другую — живую розу.
Увидев Будду, искатель пал на колени и протянул драгоценный камень.
— Брось это, — сказал Будда.
Тот бросил камень и с понимающей улыбкой протянул розу.
— Брось это, — сказал Будда.
Тот бросил розу, встал и растерянно развел руками. Больше он ничего с собой не взял, теперь ему нечего предложить Будде, кроме себя и своей жизни. У него даже промелькнула такая мысль, что он лично — единственная цена истинного пробуждения…
— Брось это, — просто сказал Будда. Все, этот человек просветлился.
—
Прежде чем Благословенный начинал свою проповедь, ученики трижды обходили вокруг него. Они обходили три его тела: физическое тело, тело блаженства и тело истины.
Будда — страшно таинственный Учитель. У него были самые продвинутые ученики — без пяти минут будды, полностью зоркие, внимательные. Но даже они не всякий раз понимали смысл его слов, особенно непроизнесенных.
Как-то раз община сидела перед ним и, затаив дыхание, ждала, что скажет Почитаемый Миром. А он молчал, держа в руке цветок. Безмолвие лилось через край, и все впали в недоумение. Где слова?
Внезапно один из учеников, Махакашьяпа (вот он — его звездный миг!), рассмеялся. Загадочный смех Махакашьяпы звучит и звучит в веках, и мы никогда не поймем, в чем тут дело, а только можем строить догадки. Однако, заслышав этот смех, Будда улыбнулся — той самой своей непостижимой улыбкой, и отдал Махакашьяпе цветок.
С тех пор эта прекрасная история, которая никак не укладывается в уме, занозой засела в сердце человечества. Иначе почему я ее рассказываю, а до вас наверняка уже доходили об этом слухи? Как она к нам проникла сквозь жуткие толщи времени?
Будда Шакьямуни умер в возрасте восьмидесяти лет, или, согласно буддийскому учению, отошел в нирвану, что означает наивысшее состояние покоя и отсутствия страданий. Слово «нирвана» восходит к
