– Она всегда говорила мне, – прервал мои мысли Крыса, – что зло возвращается к тому, кто неправедно жил. А если сам не расплатился, оно падет на твоих детей.
– Ламарк совсем не такой, Рей.
– Откуда ты знаешь? – закричал он и воинственно ринулся вперед. – Он положил на меня глаз, Изи. Сам сказал, ненавидит меня, хочет, чтобы я умер. Объясни мне, как может сын желать родному отцу смерти?
А я думал об Этте. Как бы все устроить, чтобы и ее любовником быть, и оставаться при этом другом Крысы.
– Да не испытывает он к тебе ненависти! Он еще малыш, и ему непонятно, почему ты и Этта не можете жить вместе.
– Он дьявол из ада, – снова прошептал он. – Я делал все, что полагается делать отцу, Изи. Ты же знаешь, своего отца я не видел, а Риза – убил.
Крыса в конце концов убил своего отчима, несмотря на все мои попытки помешать.
– Да, я убил его, – продолжал Крыса. – Но он и его сын Наврошет избивали меня, как хотели, и издевались надо мной.
Потом Крыса убил и своего сводного брата Наврошета.
– Ламарк не думает, что ты такой, – сказал я.
– Нет, он именно так и думает, да, да. И ты знаешь, я не давал ему ни малейшего повода. Я люблю своего мальчика и готов для него на все. – По лицу его струились слезы. – Ты знаешь, иногда я беру его с собой в дом Зельды. Шлюхам нравится, когда я привожу к ним мальчика. Они носятся вокруг него, закармливают шоколадом. И я показываю ему игру в карты и танцы. И представь себе, он робеет и пугается. Позорит меня перед Зельдой.
Крыса улыбнулся:
– Он постоянно ходил за мной в ванную комнату, смотрел на мой член, как будто никогда не видел ничего подобного. А потом вдруг заявил, что больше никуда со мной не пойдет. Даже не желает разговаривать. А если я настаиваю, начинает кричать, как демон, прямо на улице, будто я последняя гадина вроде Риза.
Прежде чем Крыса отплатил Ризу, старый фермер заставил нас побегать по болотам. Реймонд застрелил одну из его охотничьих собак, но две другие гнались за нами до самого леса. В конце концов они отстали, но к тому времени уже стемнело, и нам пришлось переночевать под открытым небом. Я был простужен, и Крыса, как мама-кошка, согревал меня всю ночь. Наверно, я загнулся бы, не позаботься он тогда обо мне.
Когда он заплакал, я обнял его за плечи. Он горько плакал и вырывался, но я его не отпускал.
– Мне жаль, Реймонд, – сказал я, когда он немного успокоился.
Он поднял голову. Глаза у него были красные, из носа текло.
– Я люблю своего мальчика, Изи.
– И он тоже любит тебя. Это твой сын, твоя кровь. Он любит тебя, поверь.
– Но тогда почему он так себя ведет?
– Он еще маленький, вот и все. Ты встречаешься с дрянными людьми, он пугается, и ему хочется удрать оттуда. Малыш этого не выносит.
– Почему же он мне ничего не скажет? Я бы пошел с ним на рыбалку.
– Похоже, он просто не знает, что сказать. Дети не умеют думать. Для них существует только 'хорошо' или 'плохо'.
Крыса откинулся на спинку стула и уставился на меня так, словно я показал ему фокус, вынув кролика из собственного уха. Я заметил в нем перемену. Он выпрямился, глаза его прояснились.
– Почему бы тебе не остаться у меня? Прими душ, выспись хорошенько. А я при первой же возможности поговорю с Ламарком.
Пока Крыса принимал душ, я позвонил.
– Как дела, мистер Роулинз? – спросил агент Крэкстон.
– Священник и его приятельница убиты.
– Что?!
Я рассказал подробности, а он долго расспрашивал о комнате, где произошла трагедия.
В конце концов сказал:
– Похоже, сработал профессионал.
– А может быть, просто удачный выстрел.
– Тогда почему в комнате ничего не сдвинуто, ничего не тронуто?
– Она держала в руках его член. Возможно, их застал ее муж. Или Винона, которая считала, что Таун безраздельно принадлежит ей.
– Как знать. Послушайте, я смотрю на это со своей точки зрения. Узнайте как можно больше о священнике. С кем он встречался, какие у него политические связи?
Крэкстон был босс, и я сказал – о'кей.
Реймонд вышел из ванной улыбающийся, с полотенцем, обернутым вокруг бедер.
