Наконец Фрэнки немного успокоилась, отстранилась от Габриеля, достала из сумочки ворох бумажных салфеток и промокнула глаза.
— Извини, — хрипло сказала она.
Габриель вновь поразился ее бледности. А выражение глаз…
— Фрэнки, хочешь, я попрошу одну из твоих подруг переночевать с тобой сегодня? Кому позвонить?
Она яростно замотала головой.
— Нет, не надо! Я… Я подумываю о том, чтобы уехать.
Сердце Габриеля словно сжала холодная рука.
— Уехать? Куда?
— Не знаю… Куда-нибудь в теплые края.
Каждая мелочь в доме напоминает Фрэнки о человеке, которого она любила, осознал Габриель. Естественно, что ей хочется сбежать от этих воспоминаний. Однако мысль об ее отъезде была для него невыносима. Он должен быть рядом, должен беречь ее.
— Фрэнки, не уезжай. Тебе нельзя оставаться одной.
— Я и так одна.
Безграничная скорбь в ее голосе привела Габриеля в отчаяние.
— Ты же не можешь просто взять и исчезнуть. — Его ладонь легла на рукав Фрэнки. — Будь на связи.
— Тебе не кажется, что нам пора отдохнуть друг от друга?
— Ты разочаровалась во мне, я знаю. Это вполне объяснимо. — Пальцы Габриеля стиснули ее локоть. В груди нарастал страх. — Но, пожалуйста, Фрэнки, не бросай меня. Прошу тебя!
— Мне сейчас нелегко, — призналась Фрэнки. — Тебе, наверное, тоже. Кроме того, все закончилось, верно? Я хотела, чтобы Уильям знал, что случилось с его сыном, но Уильяма больше нет, а мстить кому бы то ни было, по-моему, теперь бессмысленно.
— Я обещал твоему мужу, что не брошу расследование.
Едва произнеся эти слова, Габриель понял, насколько они пусты. Каким образом он сможет добиться результатов, если сестры выгнали его из Монк-хауса? Бумажник, туфли и ремень ему доставили домой аккуратной посылкой, записки к ней не прилагалось. Никаких намеков на продолжение отношений. Такое безразличие его просто бесило. Сестры легко вышвырнули его из своей жизни, будто отменили подписку на скучный журнал. Тем не менее, несмотря на злость и обиду, Габриель знал, что побежит к ним, стоит лишь той или другой поманить его пальцем. Как же он жалок! Отвратительно жалок.
— Уильям говорил мне о твоем обещании, — устало произнесла Фрэнки. — Насколько я поняла, ты дал слово, что прекратишь искать Робби, только если мой муж остановится сам. Думаю, смерть Уильяма снимает с тебя все обязательства.
Что она такое говорит?.. Во взгляде Фрэнки, однако, не было и тени издевки, лишь печаль.
Габриель с тоской смотрел, как она ищет в сумочке ключи. Ее ничем не переубедить, понял он. Фрэнки уйдет, а ему останется лишь смотреть ей вслед.
— Я позвоню, — сказала она. — Правда, позвоню. Но сейчас мне нужно побыть одной, разобраться в себе. — Она легко коснулась губами его щеки. — Не хмурься, со мной все будет в порядке.
Фрэнки двинулась к дому неуверенной походкой, словно человек, плохо видящий без очков.
Ветер усиливался. С утра небо резало глаз синевой, но к тому времени, как Габриель сел в машину, темные тучи окончательно закрыли солнце.
Лето кончилось, подумал он. Розы в саду сестер Монк, наверное, уже почернели, а может, наоборот, отчаянно цветут в последнем страстном порыве, перед тем как засохнуть… В глубине души Габриель сознавал, что эта смена времен года отражает некую трансформацию в нем самом. Он пока не осмыслил, что оставил позади, и никоим образом не догадывался, что ждет его в будущем.
Когда Габриель припарковался на углу возле дома Исидора, уже вовсю лил дождь. Зонта у него не было, поэтому от машины до крыльца пришлось бежать. Промокший насквозь, Габриель нажал кнопку звонка. Исидор открыл дверь. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
— Мне нужна твоя помощь, — наконец промолвил Габриель.
— Не вопрос, — мгновенно отозвался приятель. — Входи.
— Как Фрэнки? — спросил Исидор, протягивая замызганное полотенце.
— Плохо.
Габриель принялся энергично вытирать волосы.
— Понятное дело. — Исидор сунул ему в руку кружку с какой-то дымящейся жидкостью. — На, согревайся.
— Что это?
Габриель сделал осторожный глоток. Горяченная жидкость обожгла ему нёбо.
— «Быстросуп». Отличная штука.
Варево оказалось безвкусным, на зубах что-то скрипело, но Габриель испытывал странный комфорт. Ему нравилось сидеть в этом дурацком кресле, прихлебывать обжигающий суп и наблюдать, как Исидор слоняется по комнате. В углу тихонько бормотал телевизор — в сотый раз повторяли сериал «CSI: Место преступления». Исидор по-прежнему был безнадежно влюблен в обольстительную и хладнокровную Кэтрин Уиллоуз.
Габриель опорожнил кружку и аккуратно поставил ее на распластанный журнал комиксов.
— Что случилось, Гейб?
Исидор пристально посмотрел на товарища.
— Кажется…
Габриель запнулся и вновь перевел взгляд на комиксы. На обложке была изображена пышногрудая красотка-«доминатрикс» в облегающем костюме. Суперледи сражалась с трехглазым ящероподобным уродцем и, судя по внешнему виду, была способна расправиться с любым чешуйчатым гадом.
— В чем дело?
В голосе Исидора послышалась тревога.
Габриель сделал глубокий вдох.
— Мне кажется, Уиттингтона убили.
Произнеся эту фразу, он испытал облегчение.
— Что за ерунда? Старик был неизлечимо болен. Прискорбно, что он умер, но ведь этого следовало ожидать.
— Уиттингтон болел раком, а скончался от аневризмы мозга.
— Когда иммунитет ослаблен, к человеку так и цепляются разные болячки.
— Я уверен, это убийство.
Исидор непонимающе поглядел на приятеля.
— Хорошо, допустим. Тогда объясни, каким образом убийца спровоцировал развитие аневризмы в мозгу старика. Такого просто не может быть!
— Думаю, она воспользовалась дистанционным видением.
— Она? Та женщина, что утопила Робби?
В глазах Исидора застыл шок.
Габриель кивнул. Им владело странное, жутковатое спокойствие, как будто, облекши свои подозрения в слова, он вскрыл гнойный нарыв. И все же руки опять тряслись.
— Зачем? Не вижу смысла. Может, она задалась целью извести всех мужчин из рода Уиттингтонов?
— Она недавно меня сканировала, помнишь? Ей стало известно, что я обещал искать Робби до тех пор, пока этого хочет его отец. Если убрать Уиттингтона-старшего, у меня не останется причин продолжать расследование.
Ошеломленный Исидор молчал.
На экране телевизора Гил Гриссом, глядя на печальную Сару Сайдл, с ироничной усмешкой изрек: «Самые добрые намерения всегда грозят разочарованием».
Исидор поерзал в кресле.
