— Ты хочешь сказать, что… позволишь мне поговорить с ним наедине? — удивленно спросила она.
Он покачал головой.
— Как его адвокат я должен присутствовать при вашей беседе, но я не буду мешать. Я остановлю Джона только в том случае, если почувствую, что он говорит что-то себе во вред.
Это было разумное условие. Долг Конрада — уберечь своего клиента от необдуманных заявлений. Мишель сочла его предложение не только интересным, но и, возможно, полезным для себя. Она, правда, сомневалась, что отец согласится с ее мнением. Для него главное — не допустить нарушения процессуальных норм в ходе судебного разбирательства. А она как представитель обвинения, идя на контакт с подозреваемым, может поставить под удар прокуратуру и, соответственно, отца.
— Я подумаю и дам тебе знать, — сказала Мишель.
Когда завтрак уже подходил к концу, Конрад выдвинул второе предложение: поехать на место преступления, осмотреться и после этого разбежаться по своим делам.
— Хотя я был там во время представления, драку я не видел. Я стоял на трибунах и смотрел шоу, которое продолжалось уже минут десять, когда к микрофону подошел шериф Пауэл и объявил о случившемся. Началась жуткая паника, поэтому осмотра как такового не было. Я хотел бы на месте в спокойной обстановке мысленно восстановить события того дня. Тебе это тоже может пригодиться, поскольку у тебя нет никакого представления о том, как там все выглядело в тот злополучный день.
Он ведет себя так, будто мы два полицейских детектива, которые расследуют убийство и при этом им еще неизвестно имя подозреваемого, подумала Мишель. Как адвокат он, конечно, действует правильно, это его работа. Но у меня, представителя прокуратуры, совсем другая задача. И если я буду идти у него на поводу, то они с Терезой Акана перетянут меня на свою сторону, не представив мне никаких твердых доказательств невиновности Джона. У отца появится лишний повод излить свой гнев на Конрада и на меня.
Но все же Мишель вынуждена была согласиться с Конрадом, что ей не помешает ознакомиться с местом преступления, чтобы иметь более четкую картину того, как произошла трагедия.
— Хорошо. Я поеду с тобой туда, — сказала она наконец. — Но ненадолго. Я уже, конечно, взрослая, но мой отец этого не замечает. Он по-прежнему беспокоится обо мне так, словно я еще подросток. Думаю, сейчас мечет громы и молнии, поскольку я не ночевала дома.
Даже не знаю, как я смогу объяснить отцу то, чего сама не понимаю, думала Мишель, одеваясь после душа. У меня, очевидно, появилось непреодолимое желание побыть рядом с Конрадом, решила она, пытаясь разобраться в своем поступке. Посмотреть, как он живет, и тому подобное. Что-то вроде противоядия против всех этих лет, что я страдала без него.
Конрад ехал впереди на пикапе, а Мишель следом за ним на своей машине. Всю дорогу Конрад спрашивал себя, правильно ли поступает, доверяясь ей. На карту поставлена жизнь Джона Акана, который надеется, что адвокат защитит его. Он, Конрад, нарушит свой долг, если невольно поможет Мишель использовать хотя бы крупицу доказательств в интересах обвинения.
Чего я хочу на самом деле, это чтобы мы с ней как одна команда попытались докопаться до правды, как было пять лет назад, и чтобы она опять полюбила меня, думал он.
Конрад знал, что добиться этого будет нелегко. На пути к этой цели стоял один большой еще не заданный вопрос: почему он ушел от Мишель, ничего не объяснив. Он понимал, что рано или поздно этот вопрос возникнет, но внутреннее чутье пока удерживало его от форсирования событий. Мишель уже не была такой напряженной и нервной, как в день своего приезда в Кингстон, когда она вошла в кабинет своего отца. И не была враждебной, как в холле здания суда, когда Конрад поцеловал ее. Но он осознавал, что одно неосторожное движение с его стороны — и он навсегда потеряет шанс вернуть Мишель.
Они поставили свои машины на общей стоянке и прошли к фургонам, в которых переодевались Джон Акана и Тим Камайок. Место происшествия было огорожено желтой лентой.
— Джон и Тим не единственные, кто пользовался этими фургонами? — спросила Мишель.
— Нет, но они были последними, кто переодевался в них. По словам Бетси Клайв, организатора фестиваля, в представлении должны были принимать участие не менее сорока пяти человек, и в их распоряжении было четыре фургона. Если все заявленные участники явились на фестиваль, то на каждый фургон приходилось примерно по одиннадцать человек. Как ты, очевидно, понимаешь, Пауэл огородил лентой в первую очередь фургон, в котором был найден труп Тима. Я считаю, что обнаруженные волоски имеют большее значение, чем полагает обвинение. А если ты примешь во внимание, что эксперты не нашли в этом фургоне ни волос, принадлежащих Джону или кому-либо из участников шоу, ни отпечатков пальцев, то…
Конрад не закончил свою мысль, предоставив Мишель самой сделать напрашивающийся вывод. Он показал ей, где стояли сувенирные киоски, палатки с едой и передвижные туалеты.
— А где предположительно мальчишки нюхали клей? — задала Мишель следующий вопрос.
Конрад указал на рощицу около реки.
— Я посчитал, что мужчина в хорошей физической форме может преодолеть это расстояние туда и обратно минуты за полторы. Плюс еще минуты три-четыре на то, чтобы оказать первую помощь отключившемуся юнцу. Итого получается примерно пять с половиной минут. За это время можно проникнуть в костюме Джона в фургон, убить Тима, затем вернуть костюм на место, в фургон Джона, и незаметно уйти.
— Возможно… если бы там никого не было, — неуверенно проговорила Мишель. — Но твоя теория, к сожалению, не годится, поблизости крутилось много народу.
— Ты забываешь, что и Джон, и Тим позже всех переодевались для выступления, — не согласился с ней Конрад. — Звонок, возвещавший о начале фестиваля, уже прозвучал к тому времени, когда несколько запоздавших зрителей, увидев дерущихся, разняли их.
— Если Джон не совершал этого преступления, — продолжала отстаивать свою точку зрения Мишель, — то трудно поверить, что никто из пришедших на праздник, а их было сотни, ничего не видел такого, что могло бы служить доказательством его невиновности.
— Почему же, такой человек был, — возразил Конрад. — Помнишь, та молодая женщина, которая видела одетого в костюм мужчину, который входил в фургон Тима примерно в то время, когда Джон, по его словам, оказывал помощь пострадавшим мальчишкам. Если я смогу найти этих ребят и они вспомнят время, а также подтвердят слова Джона, то твоему отцу придется искать другого подозреваемого. Я согласен, кто бы ни был убийцей Тима — а в том, что это не Джон, я не сомневаюсь ни на секунду, — он должен быть не совсем нормальным, чтобы пойти на такое преступление. Учитывая огромное скопление людей, он рисковал чрезвычайно.
Конрад делает все возможное, чтобы подвергнуть сомнению позицию моего отца в этом деле, подумала Мишель. Может, он ради этого и обхаживает меня, а его сдержанность, забота, дружелюбие направлены на то, чтобы перетащить меня на свою сторону? Сначала он попробовал напрямую воздействовать на мои чувства, но, когда это не сработало, избрал другую тактику и стал действовать исподволь. Тогда… тогда передо мной все тот же Конрад, который играет на мне, как музыкант на инструменте, чтобы извлечь из меня то, что ему нужно. Но на этот раз у него ничего не выйдет! — поклялась Мишель. Я уже научена горьким опытом. Я помню, каких страданий мне стоил его уход.
— Спасибо, что показал мне место происшествия, и за ужин тоже спасибо. Мне пора, а то отец отправит полицию на мои поиски, — с небрежной легкостью проговорила Мишель.
Конрад молча проводил ее до машины.
— Когда я снова увижу тебя? — мягко спросил он, когда Мишель уже сидела за рулем.
В его хрипловатом низком голосе ей послышалась неуверенность, но Мишель тут же одернула себя: когда это и в чем Конрад чувствовал себя неуверенно?
— Как тебе известно, я приехала в Кингстон, чтобы помочь своему отцу. Поэтому, вполне естественно, я буду проводить большую часть своего времени с ним.
Конрад растерялся, услышав в тоне Мишель резкие нотки. Может, он сказал или сделал что-то не то? Мишель ведет себя странно: то она дружелюбна, хотя и немного насторожена, то вдруг становится раздражительной. В данный момент ее большие глаза смотрели на него с недоверием и в них читалось
