— Давай к Хамелеону! Там мы реже бываем!
— Заворачиваем! — папа резко повернул ручку руля и едва не врезался в другой велосипед с двумя девушками, плывший сзади. — Ой, простите! Чуть мы не пустили вас ко дну…
— Нас? Ошибаетесь! Сами бы отправились кормить рыбок! — дерзко ответила черноглазая девушка с пучком волос на затылке и засмеялась.
— Что ж, может быть, — сказал папа, — только мы с сыном неплохо плаваем.
— Хотите наперегонки? — вдруг предложила девушка, и Вася замер: согласится папа или нет? Если девушка предложила, значит, она умеет ездить на велосипеде, и можно запросто проиграть гонку. А можно и выиграть, если сильно захотеть!
— Хотим, — сказал папа, — если сын меня поддержит… Ну как, Вась? Обгоним с тобой этих тёть?
— Обгоним!
— Ну, я не так уверен — за этими тётями молодость и сила, но ведь мы с тобой мужики… Попробуем!
Папа сказал девушкам, чтобы они подрулили к ним и поставили свой велосипед на одну стартовую прямую. Они это и сделали.
Глава 33. Хищники
— Рванули! — подал команду папа. — Васька, не жалей силёнок! — И нажал на педали.
Вася, закусив губу, тоже во всю силу заработал ногами. В несколько минут они на полкорпуса, а потом и на весь корпус опередили девушек. Стучала и громко хлюпала под кожухами вода, туго визжали металлические оси. Папины коленки ритмично мелькали, а сзади слышался смех и голоса.
— Ну что ты, Нин? Сейчас они выдохнутся! Жми! Жми!
— Васька, а мы не выдохнемся, да? Покажем, чего стоим!
И Вася ещё яростней нажал на педали, потом оглянулся: уже на добрых три корпуса обогнали они девушек, хотя те старались изо всех сил. Мышцы на папиных ногах напряглись, одна рука обхватила поручень, вторая — на руле. Уже на четыре корпуса ушли они вперёд, и всё внутри у Васи звенело от азарта и радости: какую, оказывается, скорость можно развивать на этом велосипеде!
Разрыв между велосипедами всё увеличивался. Вася стал уставать, заныли на ногах мускулы, дыхание стало чаще, но нельзя прекращать работу. Никогда не догонят их эти девушки! Да и папа узнает, какой он, Вася…
Усталость увеличивалась, но, если надо, Вася готов был ещё час, два часа, целый день работать ногами; ведь они так замечательно обогнали!
Между тем папа стал работать ногами медленней: устал?
Вася заёрзал на сиденье и свирепо посмотрел на папу, который уже едва двигал ногами. Ну что с ним? Сзади всё ближе и ближе были слышны возбуждённые голоса, плеск воды и скрежет педалей.
Девушки с победными воплями и смехом вырвались вперёд, обогнали их и замахали руками:
— Всего наилучшего! Приветик!
Вася увидел их загорелые спины, услышал их разносящийся далеко над морем ликующий смех.
— Слышишь, как они счастливы? — сказал папа. — Мы и так доказали им и себе, что не слабаки… Доказали ведь?
Вася всё понимал и тем не менее не до конца одобрял папу: уж если гонки, так гонки, и нечего тут…
Они ещё дальше отплыли от берега, и уже не торопясь, лениво резали красные лыжи их велосипеда синюю поверхность. Небо было ясное, чистое, лёгкое — ни облачка, и синий мир моря и неба был радостен и необъятен. Оба эти мира сливались, входили друг в друга. Вася, щурясь от солнца, смотрел то в воду, на голубовато-прозрачные колокола медуз, на рыбёшек с тёмными спинками, то на мелкие волны, расходившиеся от их велосипеда, то поглядывал на далёкий берег с желтоватым, живым, напряжённо вытянувшимся туловищем Хамелеона: вот-вот выстрелит язычком в добычу… На душе было легко и беззаботно.
— Па, помнишь, я тебе рассказал о тех разбитых амфорах?
— А я тебе ничего путного не ответил? — тут же подхватил его мысль папа. — Почему она разбила? А на всякий случай… Научена. А вдруг и правда археологи захотят порыться в их саду… Могло так быть? Могло. Ничего своего не хотят они отдавать другим — ни копейки, ни запаха инжира, ни тени под собственным виноградником, вот брать — это да, это их характер и профессия. На этом они стояли и будут стоять. Побольше накопить, покрепче держать в руках. А вот остальное для них не существует, остального они не понимают и даже презирают. А сколько от этого бед на земле, ты даже представить не можешь! Жажда богатства, сытости, власти — нет ничего в мире сильней, чем это! Не знаю, когда всё это кончится, и может ли кончиться? И всё начинается с «петуха», которого тот таксист заломил с нас…
Незаметно они повернули к берегу.
— Вроде бы ерунда — пятёрка, а ведь трёшка идёт в его карман, и поверишь ли — наверно, смешно, — но мне до сих пор неловко, что согласился с ним. Не хотел мелочиться, да и устали мы, торопились, и машин, как помнишь, было мало. А он, этот рыжий, всё учёл. И ещё долго будет так работать, пока не помешают. А ведь надо мешать. И один ли он такой? Я уверен, что и дом этот он построил на левые заработки… Ох, как мошенники изобретательны, изворотливы, бессовестны. Если бы ты знал, Вася, сколько я бумаги исписал, сколько исписали её другие, чтобы мир стал лучше, справедливей…
— Что, и всё напрасно? — спросил Вася.
— Да нет, почему же… Если бы мы не писали, было бы гораздо хуже. Нужно каждый день воевать с такими, а не сидеть сложа руки.
— Пап, а Алька, его мать и отец — они тоже, как те, о которых ты говорил? Ну, хищники?
— В общем-то, да, хотя и стараются всё время сдерживать себя, казаться другими. А вот с Макаркой оскандалились… Не думай, они не жадные, и найди кольцо не Макарка, отдали бы то, что обещали.
Над ними с криком косо пролетела, поджав ножки, чайка, и Вася на мгновение подумал: «А вдруг это Васька? Может, его выпустил Андрюшка?»
— Ой, мама! — вдруг воскликнул Вася, его заколотило от радости, и он показал на берег. — Собирает свои камешки… Смотри, пап, смотри… — Вася толкнул его в плечо.
Лицо папы ничего особенного не выразило. Он молча посмотрел, куда показывал Вася.
— Я покричу ей, а?
— Покричи, но, думаю, не услышит.
— Ну давай тогда быстрее поедем к берегу, пока не ушла! — Вася опять изо всех сил заработал ногами, папа тоже стал энергичней толкать педали. — Рули прямо к берегу!
Вася привстал с сиденья и во всё горло закричал, замахал руками. Мама услышала его. Она выпрямилась и стала из-под ладони смотреть в их сторону. Вася закричал ещё сильней.
Он неутомимо работал ногами, и мама становилась всё ближе. Она стояла в ярко-оранжевом сарафане, прямая, стройная, босая, с развевающимися на ветерке тёмно-русыми волосами.
Лыжи велосипеда с мягким шуршаньем въехали на берег.
— Уже накатались? — Лицо у мамы было спокойное, ровное.
— Да нет, — ответил Вася. — Положено три часа кататься, у нас ещё часа полтора осталось… Правда, папа?
— Нет, — папа посмотрел на часы. — Только один час.
— Хватит и часа! — засмеялся Вася. — Мама, садись, пожалуйста. — И он спрыгнул в воду.
— А это можно? — сдержанно спросила мама.
— Разрешается, — проговорил папа. — Васька, лезь на запятки. Ещё покатаемся. По крайней мере доедем до нашего пляжа.
Мама ступила босой ногой на лыжу, села на Васино сиденье, положила загорелые руки на поручни и чуть склонила голову набок.
— Только тебе придётся поработать ногами, — сказал папа.
