— Эй, хевсур, разве лоб у тебя уже зажил, что ты снял повязку?
— Не хотелось пачкать бинты. Вот вылезу и завяжу снова.
— Ах ты чертяка! А что, если бы тебе угодили камнем в висок?
— Спроси, что бы с камнем сталось, висок у меня покрепче! Как треснулся о мой лоб, так надвое и раскололся.
— Хо-хо-хо! Расхвастался по-хевсурски! Хорошо, что я как раз возвращался из Алвани и решил проехать через Алаверди. Еле сумел я сдержать хевсуров и повести их за собой. Скажи спасибо Бакурадзе — он тебя выгородил, а то оказался бы ты в ответе за все.
— Нечего пыжиться, хромой черт, тоже мне обвинитель! Хорошо, что я узнал тебя по голосу, а то вмиг стащил бы с седла. Ну, чего раскорячился, как дойная корова? Спускайся сюда, подсоби, пошевели рукой!
— И спущусь!
— Ну, давай!
Лишь на мгновение заколебался Теймураз. Потом быстро глянул на секретаря райкома и бросил на траву плащ, перекинутый через плечо.
— Рубахи не снимай, ветерком прохватит. Тушины, если не напялят на себя войлока, легко простужаются. Не прыгай в ров, дай я тебя ссажу, а то, чего доброго, и вторую ногу сломаешь!
Секретарь нахмурился, искривил с неудовольствием губы и, когда Теймураз соскочил в ров, зашагал вдоль канала к болоту.
— А кто был тот, другой? — спросил он, не оборачиваясь.
— Который? — Председатель колхоза шел за ним по пятам.
— Тот, что изо всех сил махал заступом и едва удостоил нас вниманием.
— Ах, вот вы о ком… Парень из нашей деревни; наверно, помните — нынешним летом занял второе место в республике по борьбе.
— Помню, помню. Из-за него-то и полез на рожон этот ваш молодой человек?
— Говорят. Диву даюсь — что его привело сюда, на такую тяжелую работу? Пьяница, бездельник.
Секретарь райкома не стал продолжать разговор.
Когда дошли до трясины, он остановился, поглядел вокруг.
— Да, работа тяжелая. Уже ведь похолодало. А они стоят по щиколотку в воде. Почему ты не рыл бульдозером хоть там, где сухо?
— Кто мне даст бульдозер?. Пострекотал несколько дней на Берхеве, когда строили мост, и только его и видели. Да я и сейчас не откажусь, если дадите!
— Надо было воспользоваться, пока он был здесь. Теперь его переправили в заречную зону. И вообще этим я не распоряжаюсь, его хозяин — дорожное управление. А впрочем, у тебя ведь есть свои бульдозеры, чего же ради ко мне обращаться?.. Должен тебе сказать, что этот ваш новый колхозник очень уж чудаком прикидывается. Как он совмещает труд и дебоши? Ведь разговаривал сейчас таким тоном, точно в Алаверди он и мухи не тронул. Уж не думает ли, что так вот, запросто, ушел у меня из рук? Постой, доберусь и до него… Сейчас мы с тобой одни, так скажи начистоту: правда то, что я прочитал сегодня в этой вашей газете?
Председатель смотрел неподвижным взглядом на заболоченную луговину, пестревшую осенними красками.
— Не бывало еще такой шутки, в которой не крылось бы хоть зернышка правды.
— Ты ведь знаешь — я на это глаза закрыть не смогу.
— И не закрывайте, упаси бог! Врагу не пожелаю остаться тогда один на один с Теймуразом.
Некоторое время оба молчали. Ни тот, ни другой слова не проронил. Стояли и слушали, как шуршат камыши и шепчется осока.
Первым заговорил секретарь:
— Послушай-ка, эти ребята делают хорошее дело. Ты их поддержи. Это и есть весь твой актив?
— Актив сюда и ногой не ступал. Раза два, впрочем, побывали, повалялись на боку, только и всего. А это те свихнувшиеся, у которых, когда надо поработать в колхозе, сразу руки-ноги отнимаются.
Секретарь райкома вопросительно поднял брови.
— Если сейчас подойти к ним и спросить каждого в отдельности, что вы тут делаете, то все ответят: строим стадион.
— Стадион? — Секретарь райкома обернулся. — Какой там стадион? То ли они и вправду сошли с ума, то ли ты меня дурачишь, то ли сам в уме повредился.
— Они, видите ли, считают это болото единственным местом в Чалиспири, из-за которого я не стану с ними тягаться.
Когда секретарь райкома и Нико снова подошли ко рву, Теймураз стоял под осокорем и вытирал плечи, грудь и спину полотенцем. Он весь раскраснелся, от него шел пар.
— Скорей одевайся, как бы в самом деле не простудиться!
— Ух, дядя Нико, не будь у меня дела в Артане, с каким бы я наслаждением тут поковырялся! Давно уже не приходилось размяться, вот поработал бы всласть!
— Вы же, тушины, овчары, — твое ли дело заступ да лопата? Тебе бы в руки палку-герлыгу, и покрикивай на овец: «Гей-гей!»
— Верно, дядя Нико! Но неохота мне действовать палкой… Впрочем, как я примечаю, иной раз нужны и палка и понукание. — Теймураз оделся, взял председателя за локоть и притянул его поближе. — Вот, говорю при секретаре райкома: завтра утром отправишь человека в Телави и заберешь там пар пятнадцать резиновых сапог. Только чтобы о расходе, о деньгах, я ничего не слышал! Теперь канал пойдет по заболоченной луговине и разделится на рукава — жалко ребят. Если на базе откажут, приходите в райком, мы им дадим распоряжение. Как вы думаете, товарищ Луарсаб, хватит им пятнадцати пар?
Секретарь райкома даже не посмотрел на Теймураза. Он скользнул взглядом вдоль всего канала от Алазани до болота и процедил сквозь зубы:
— Думаю, хватит.
7
Угрюмо выглядела местность вокруг старой крепости. Нигде не было видно и следа какой-либо зелени. Лишь местами торчали пучки пересохшего осенчука, и задержанная ими песчаная почва уступами располагалась по склонам.
Скотина, пасшаяся в окрестности, ходила вдоль этих уступов. Протоптанные копытами узкие тропки тянулись поперечными полосами по всему южному склону горы до верхнего конца деревни.
Единственное дерево выросло на самых развалинах крепости. Внутри ее пышно разрослась осока вперемешку с кустами терна и ежевики. Обвалившаяся северная стена, распластанная на земле подобно распавшемуся остову какого-то древнего чудища, тонула в зарослях бузины. Черные отверстия бойниц, прорезавшие стены наискось, густо заросли мхом. Зубцы крепостных стен частью обрушились, уничтожились под действием ветров и дождей, но иные еще сохранились и торчали над венцами полуразвалившихся башен, как зубы, случайно уцелевшие в челюсти дряхлого старца.
Некогда эта крепость преграждала ворота, ведущие через горы в Дидоэти — Дагестан. Налетавшие оттуда отряды, миновав теснины Бугортского перевала, перебирались через гору Цодвиани и по долине Берхевы спускались в Кахети. Перед селением Чалиспири, за верхней его окраиной, их встречала крепость. Ее задачей было задержать голодную пеструю орду до тех пор, пока подоспеют из Телави или из Греми отряженные на помощь войска.
Гора, носившая исстари название Верховье, была игрой природы. Неприступная со стороны Берхевы, она полого спускалась к долине — склоны ее сбегали до самого села, постепенно переходя в поле Подлески.
Против крепости, на другой стороне Берхевы, виднелась маленькая церковь Ильи-пророка,
