— Нет, дядя — я к вам по делу… Вы уже никогда не вернётесь? — в голосе у неё задрожала надежда.
— Что ты милая? Мы вернёмся. Наступит весна… Вот оклемаемся немного и вернёмся… Медведица уже спит, а её братец клюёт себе носом…
— А волчица погибла?
— Да, детка… Она издохла… Наверное, что-нибудь не то съела, — грустно улыбнулся рабочий, — ты очень огорчена?..
— Вы, пожалуйста, больше не бейте волка… Дедушка прочитал вчера в газете, что ему было нечего есть. Это правда?
— Это правда… Но я думаю, что мы скоро исправим положение с продовольствием.
— Я принесла ему косточку, — и стесняясь, она добавила. — С мясом.
Таня развернула пакет, в котором лежала большая кость. Смущённая и неловкая она из-под лобья искала участия во взгляде у парня.
Серый Волк тосковал. В последнее время он выл по ночам, и руководство зверинца серьёзно обсуждало вопрос о его убийстве. Отпустить на свободу хищника было нельзя: волки, как правило, выживают на воле, но он был одинок, и порезал бы всю скотину в округе. В отличие от других животных волки моногамны и не находят покоя и счастья в жизни дважды.
— Павел Петрович!
Пожилой человек при галстуке остановился рядом с ними и вопросительно поглядел на говорившего.
— Павел Петрович! Эта девочка принесла волку кость… Газета написала о наших бедах.
Измотанные жизнью и длительными командировками люди смотрели на ребенка. Где-то далеко на родине их тоже ждали дети, их дети — беззащитные и добрые, отзывчивые на чужое горе…
— Красная Шапочка принесла Серому Волку гостинец? И совсем не боится, что он её съест? — улыбнулся хозяин зверинца и распорядился: — Откройте Волка!
Минуты две рабочие отворачивали тяжёлый навес. Ржавые болты скрипели и от этого ожидание чуда показалось тревожным. Могучий волк, как и в первый раз, когда Таня увидела его, лежал в самом дальнем углу на соломенной подстилке и не шевелился… Один… Девочка привстала на цыпочки и осторожно положила косточку за решётку — с краю клетки. Подтолкнула её палочкой поближе к волку и позвала:
— Волченька, серенький, покушай, не умирай.
Ей, наивной, всё ещё казалось, что дрессируются волки, и что услышав её, Танин голос, Серый Волк обязательно поднимется и как собака завиляет хвостом в ожидании дальнейших команд. Но лежал одинокий хищник, поверженный горем.
— Волченька, — Таня в растерянности оглянулась на людей и заплакала от бессилия.
Это были взрослые и сильные люди, они все понимали, но не могли ничем помочь ребенку, потому что знали — волк независим и ничто его не заставит сейчас встать на ноги, если он сам того не захочет. А девочка размазывала рукавом слёзы по щекам, её подвиг не был оценён по достоинству. Так плачут наши матери и жены, провожая нас в дорогу. А мы не понимаем этого. А мы не видим их слёз…
Но всё же!.. Он поднялся и подошёл к этой маленькой для него косточке, осмотрел её и понюхал, и поглядел на девочку. И только потом этот огромный и благородный разбойник обнажил клыки и улыбнулся, и осторожно взял в зубы подарок…
— Нам надо ехать, девочка.
Люди отвели её, успокоившуюся, за дорогу. Она стояла на обочине и махала рукой, провожая в путь этот длинный звериный поезд. Каждый водитель, проезжая мимо, давил на клаксон.
— До свиданья, Таня! — а на пустыре, исполосованном следами протекторов, осталось стоять всего ничего: одна забытая клетка. Без колес и дверей. Когда-то в ней лежал верблюд… Карданом она утонула в грязи и напоминала горожанам о вчерашнем празднике.
Дома Тане не удалось остаться незамеченной. Родители уже ождали её, и воспитательный процесс начался немедленно. Уперев руки в бока, мама сурово осмотрела ребенка:
— Явилась пропажа!
— Явилась и не запылилась, — огрызнулась девочка.
— И где же ты шлялась, хочу я тебя спросить? Я всю глотку сорвала… Звала тебя, искала. А на улице грязь и слякоть! И не настираешься за всеми… А это что такое?..
Мама нашла пакет, в котором Таня носила волку гостинец, вывернула его наизнанку и увидела на стенках следы жира и мяса.
— Ты украла мясо на трёх человек и ходила кормить животных? Знаешь, как это называется? — взбеленилась хозяйка. — Моя дочь — воровка, она оставила голодными папу и дедушку. Да не сопи ты, а отвечай, почему ты так сделала?..
— От большого немножко не грабёж, а делёжка, — девочка всё ещё надеялась на прощение.
— Уже наблатыкалась, засранка! Скоро ещё материться начнёшь… — замахала руками мама. — Всё!.. На улицу больше ни шагу… Встань в угол!..
Таня надела тапки и понурая пошлёпала в кладовку. Она не плакала, она знала что виновата, но мама по доброй воле никогда бы не отдала ей мясо и даже не выпустила бы гулять на улицу. Тогда Серый Волк умер бы от голода. Девочка стояла в углу и молчала… А в это время вернулся дедушка.
— Нашлась беглянка?
— Нашлась!.. Скормила мясо зверям и вины своей не чует. Даже не ревёт, бесстыдница…
— Ты почему так поступила? — дедушка тоже занялся педагогической деятельностью. — Ты скрысятничала и будешь сегодня делать по дому самую грязную и тяжёлую работу.
— Не буду, — заупрямилась внучка.
— Это почему же не будешь?
— Потому что это не крысятничество — кость была общественная… А коллективное добро не крадут, а приватизируют… Ты же сам так рассказывал мне, когда разобрал на стадионе шведскую стенку…
Это было действительно так. Летом на стадионе делали ремонт, и дедушка — тренер волейбольной команды города — решил, что внучке надёжнее будет заниматься гимнастикой дома под присмотром у взрослых. Папе он с мамой рассказал, откуда принёс снаряды, и при каких обстоятельствах они исчезли. Все тогда остались довольны самоотверженным поступком дедушки и очень долго его хвалили, смакуя все тонкости прошедшей приватизации. Девочка это запомнила и взяла на вооружение новую экономическую доктрину.
— А знаешь ли ты, внучка, что у меня есть брат, твой двоюродный дедушка, который всю свою жизнь живет в тюрьме, потому что не может отличить истинную приватизацию от ложной? Поди-ка сюда, я его покажу.
Он достал с верхней полки книжного шкафа старый семейный альбом с фотографиями и нашёл снимок совсем ещё юного брата. С интересом и с испугом вглядывалась девочка в размытое лицо далёкого ей, неизвестного мужчины и, затаив дыхание, переживала семейную драму.
— В клетке, как волк, он провёл свою жизнь. Потому что не слушал взрослых — маму и папу, воровал, убивал и грабил. И закон покарал его… Ничего толкового не получилось из этого человека, у него нету детей и его дом — тюрьма. Чёрный хлеб и воду с солью носят ему военные, и бьют они его за каждое грубое слово по-настоящему — больно, и не хворостиною по попке, а резиновыми дубинками по хребтине…
— Как волка, деда?
— Нет… Хуже, Таня… Он горько плачет, хватается за сердце, на брюхе ползает, спасаясь… Просит у них прощения… Но тяжела десница правосудия. И нет ему пощады…
Девочка раскаялась:
— Я, деда, виновата. Это я взяла мясо в кастрюле без спроса у мамы. Я и борща хотела в баночку набрать, но крышечки не было… Я никогда не буду больше воровать.
Старик в педагогике оказался сильнее мамы.
— Но почему же ты это сделала, Таня?
— Мне было жалко его одного и такого голодного…
— Но кого же? — погладил он внучку по голове и обнял её за плечи…
— Волка, дедушка… Ты вчера прочитал об этом.
