Да и существовали ли эти сестры на деле? Может, они были сотворены воображением барда из неведомого Патни? Может, все тратили время в погоне за химерами — плодом поэтической фантазии романтического ума?
И вот за Гейнором в погоню,
Не зная страха, три сестры,
Чтобы вернуть свои дары,
Отправились, себя не помня…
— Ну так что же, сударь, — говорит Эльрик, помогая разводить огонь, ибо Пфатты собирались устроить привал на этой поляне еще до его внезапного появления, — могут эти ваши стихи помочь нам отыскать сестер?
— Признаюсь, сударь, я слегка изменил их, включив все новое, что узнал за последнее время, так что в поисках истины на меня едва ли стоит полагаться разве что в самом глубинном смысле. Как и на большинство поэтов. Что касается Гейнора, кое-что мы о нем разведали. Но о мастере Снаре — увы, ничего. Любопытно, что сталось с ним.
— Он пожертвовал собой, — отозвался альбинос просто. — Больше того, он спас меня от смерти. Мне кажется, он сумел изгнать Ариоха из этого измерения — и погиб от руки владыки Преисподней.
— Так вы потеряли союзника?
— Потерял союзника, мастер Уэлдрейк, и потерял врага. Потерял, похоже, еще год жизни. Но не могу сказать, чтобы мне не хватало общества моего покровителя, герцога Энтропии…
— И все же угроза Хаоса остается, — заметил Фаллогард Пфатт. — В этом мире я чую его повсюду. Пока он выжидает — но готов пожрать все, до чего сумеет дотянуться!
— Неужели мы так нужны Хаосу? — удивилась его племянница.
— Нет, дитя. — Дядя покачал головой. — Нельзя сказать, что он алчет нас. Мы для него, по-моему, просто раздражитель. Совершенно бесполезный. Но он был бы рад разделаться с нами. — Он прикрыл глаза. — Он гневается, я чувствую это. А теперь еще Гейнор… Зрю его — чувствую на вкус — на запах — Гейнор сейчас я найду его — вот он скачет… исчез, исчез… Вот он опять — скачет куда-то — все еще ищет сестер. И скоро найдет их! Он желает обрести некую странную силу. Те, кому он служит, жаждут заполучить ее. Без нее им не покорить это измерение. А, сестры — вот и они — наконец я чую их. Они тоже кого-то ищут. Гейнора? Хаос? Что же? Союз? Они ищут — нет, не Гейнора… Проклятый Хаос, он стишком силен!.. Опять туман. Все расплывается… — Вскинув голову, он со всхлипом втянул в себя сумеречный воздух, словно едва не захлебнулся в море видений.
— Гейнор направлялся к восточным горам, — заметил Эльрик. — Сестры все еще там?
— Нет. — Фаллогард Пфатт нахмурился. — Они давно уже покинули Майнс, но… время… Гейнору удалось выиграть время… ему помогли… неужели ловушка? Что? Что такое? Я его не вижу!
— Нам нужно пораньше сняться с лагеря, — заявила Черион с присущей ей практичностью, — и попробовать отыскать сестер до Гейнора. Но первый наш долг — по отношению к семье. Коропит здесь.
— В этом измерении? — удивился Эльрик.
— Или в ближайшем отсюда. — Она отломила кусок засахаренной шкурки и предложила альбиносу, но тот покачал головой: ему не по вкусу были сласти ее родного мира, где, по уверению Уэлдрейка, повара были еще хуже, чем у него на родине.
— Интересно, — пробормотала она чуть погодя, — знает ли хоть кто-то, кроме меня, насколько сам Гейнор устремлен ко злу? — И уставилась в огонь, пряча глаза от остальных.
Поутру пошел мягкий снег, скрывая оставленные ими накануне шрамы, заметая тропы впереди, и мир застыл в ледяном безмолвии. Путники двинулись в путь, ориентируясь по видневшимся над головой утесам и определяя направление по размытому солнечному свету, — но шли они без колебаний, упрямо, ведомые психическим чутьем ясновидцев, в этом мире, где они оказались едва ли не единственными смертными.
Они останавливались ненадолго, чтобы передохнуть, согреть матушке Пфатт травяного настоя — травы и сладкое вяленое мясо были их единственными припасами. Затем они вновь шли, выбирая места, где меньше снега, собирая кору и мох, которые приносили показать старухе, и та, рассмотрев все как следует, заявила, что мир этот лежит под снегом уже больше года и здесь, несомненно, видна рука Хаоса, помянула также Ледяных Великанов и Народ Холода, о котором рассказывали в ее родных краях. По ее словам, эта раса правила в Корнуэле задолго до того, как тот получил свое имя на языке людей. Был один принц, сказала она, из древней расы, и он взял в жены девушку человеческого рода. То были ее предки по матери.
— Отсюда мы обрели дар Второго Зрения, — доверительно прошептала она Эльрику на стоянке, потрепав того по плечу. Она обращалась с альбиносом, точно с любимым внуком. — И были те люди похожи на тебя, только не такие бледные.
— Мелнибонэйцы?
— Нет-нет! Слова не имеют значения. Они называли себя вадхагами, те, что были еще до мабденов. Так что, может статься, мы с тобой родня, принц Эльрик? — На миг она перестала притворяться слабоумной, и, взглянув на нее, альбинос подумал, что смотрит в лицо самому Времени.
— Что ты об этом думаешь, принц Эльрик?
— Вполне возможно, сударыня, — мягко отозвался тот. Он чувствовал, что она несет на плечах тяжкое бремя, и был рад, что может хоть немного облегчить ее ношу задушевным разговором.
— И, боюсь, мы рождены, чтобы влачить на себе всю скорбь мира.
После чего старуха вновь заквохтала и запела хриплым голосом:
— Динь-дон-дон! Старый Пим идет в свой дом! Мальчик юный, мальчик славный, сердце пусть отдаст для Мая. Кровь цветет, кровь растет, пусть богатство прирастет! — И принялась выбивать сумасшедший ритм ложкой о миску. — И из крови прямо в мозг боль придет, придет, придет!
— Мамочка! О, Чресла моего Творения! Мало мне туманов Хаоса, да тут еще ты с этими дикарскими напевами! — взмолился Фаллогард Пфатт, заламывая руки.
— Пусть приходят, обгложут мамочкины косточки! — с пафосом воскликнула старуха, но сын ее не пожелал продолжать игру.
— Мама, мы почти нашли Коропита, но дальше дорога пойдет тяжелее. Надо беречь силы. И придерживать язык, и не сыпать заклинаниями и стишками — а то мы оставим за собой такой след в астрале, что хоть армию за нами вслед пускай! Это неосторожно, мама.
— Осторожностью крыс не морят, — отозвалась матушка Пфатт, но подчинилась, признав правоту сына.
Эльрик заметил, что воздух понемногу становится теплее, иней тает на деревьях и хлопья снега падают на землю. После полудня, под лучами палящего солнца, они увидели строй покрытых коркой льда зверолюдей — диковинно вооруженных воинов, застывших в самых причудливых позах; под слоем обжигающе горячего на ощупь льда глаза статуй жили, рты кривились в безмолвном крике боли. Маленькая армия Хаоса, согласился Фадлогард Пфатт с Эльриком, побежденная неведомым колдовством — возможно, силами Закона? Теперь они оказались в пустыне, по которой струился явно искусственного происхождения поток — с водой, вполне пригодной для питья.
На другой день пустыня кончилась, и глазам их предстал густой лес. Листва деревьев была длиной в рост человека, а стволы — тонкие и гибкие, как девичьи тела, кроны полыхали золотом, багрянцем, киноварью и аквамарином, но каждый лист пронизывали розоватые, алые и серые жилки — точно лес этот питался кровью.
— Похоже, именно здесь мы отыщем блудное дитя! — воскликнул Фаллогард Пфатт, но мать его с сомнением взглянула на густосплетение ветвей, стволов, цветов и листвы. Нигде не было видно тропинки сквозь чащу.
Фаллогард Пфатт, возглавив отряд, уверенно потрусил вперед, так что племяннице, несшей носилки с ним вместе, приходилось почти бежать. Она просила его замедлить шаг — но он не слушал, пока наконец не оказался в гуще липкого змееподобного леса.
Обрадовавшись тени, Эльрик прислонился к податливому стволу. Он словно провалился в мягкую плоть. Выпрямившись, он перенес вес тела на другую ногу.
— Это работа Хаоса, — сказал он. — Мне знакомы эти создания полуживотные-полурастения —
