Позволив ему скакать вперед, я опрокинул трех монахов.
Конь перемахнул сначала через один, а затем через другой туго натянутый канат и устремился вниз по поросшему травой склону холма, в то время как группа всадников все еще пребывала в нерешительности, оставлять ли им кортеж и начать погоню за мной…
Впереди промелькнул парапет террасы, и на пути возникло несколько статуй, затем последовал крутой спуск по склону.
Но удача, казалось, снова изменила мне. Я попытался вытащить один из пистолетов и выстрелить в воздух, чтобы испугать лошадей. Навряд ли мне удалось бы сдержать их натиск, если хотя бы один из них достиг меня.
Конь подо мной вдруг встал, как бы раздумывая, в какую сторону скакать. Я выпрямился в седле, глядя на приближающиеся сверкающие острия копий, которые ясно выделялись, благодаря вымпелам.
В следующий миг я увидел, как могу улучшить свое положение. Не то, чтобы была возможность побега. Преследователи находились от меня не слишком далеко. Но была, может быть, возможность отразить их атаку.
Копья были изготовлены для броска, когда я выхватил свой пистолет.
И тут со стороны кареты донесся глубокий голос, в котором проскальзывали нотки веселья:
— В этом нет необходимости. Это не было предусмотрено. Немедленно оставьте его, вы все! Я сама разберусь с ним.
Всадники приостановили свое движение, их копья приняли исходное положение.
Я зажал меч зубами, вынул оба пистолета из седельных сумок, взвел курки и выстрелил.
Один из выстрелов достиг цели и скинул всадника на землю. Другой, невредимый, снова стал поднимать копье. Но прежде, чем он смог что-то предпринять, снова раздался голос.
Это был голос женщины.
— Стойте!
Женщина была рождена отдавать приказания. Я вернул меч обратно в ножны и посмотрел вверх по склону холма. Я предположил, что мне удастся перебраться на другую сторону склона, а там и до свободы недалеко. Это, однако, означало, что мне придется перебираться через копья, но все же не нужно было отбрасывать и этот путь к спасению.
Я придал своему лицу вид пристального внимания, а сам внутренне сдался, готовый к действию.
Дверь кареты отворилась.
Приятная женщина лет тридцати, с дымчато-серыми волосами, в багряно-красном шелковом платье появилась из открывающейся двери. Она выглядела возбужденной. Ее поведение и ее красота привлекли мое внимание.
— Подождите же, — сказала она мне. — Мы не так враждебно настроены, как вам кажется.
Я только улыбнулся. В качестве ставки в этой игре я мог предложить кроме своей жизни только коня, и я сообщил ей это. Спрятанные пистолеты, однако, были у меня под рукой.
— Ваши люди напали на меня, милостивая госпожа.
— Но не по моему приказу. — Цвет ее губ гармонировал с платьем, а кожа так же нежна и светла, как серебряные нити, которыми было расшито ее платье. Она носила прелестную шляпку с вуалью, накинутой на широкие поля.
— Добро пожаловать, — сказала она. — Хочется верить, что это действительно так. Хотя мы уже встречались до того, как были представлены друг другу.
Я был убежден, что она хочет сменить тактику, это было мне ясно, и я приготовился к любым неожиданностям.
Я улыбнулся ей в ответ.
— Это значит, что ваши слуги могут беспрепятственно охотиться за мной, не так ли, любезная госпожа?
Казалось, она была раздосадована. Но голос ее не потерял четкости и звонкости:
— Вы не должны так думать. Этот инцидент не был преднамеренным. — Ее глаза казались восхитительными. Они вводили меня в замешательство. Она проговорила:-Я прошу у вас прощения, господин.
Она опустила руки, и это выглядело так, будто она хочет меня о чем-то попросить. У меня создалось впечатление, что она сильная женщина, но я сомневался и на этот счет. Может быть, она была пленницей этих людей?
— Милостивая госпожа, ваши слуги пугают меня уже своим видом.
— Они подобраны не мной.
— В это я могу поверить. — Я все еще держал руки готовыми выхватить пистолеты и нажать на спуск. — Настолько ли они мертвы, насколько это кажется?
Она пожала плечами и сделала неопределенный легкий жест правой рукой.
— Господин, я буду вам очень признательна, если вы соизволите стать моим гостем.
— Ваши люди уже предлагали мне это. Не будете ли вы слишком оскорблены, если я откажусь?
— Неужели вы отвергнете мое предложение? Я прошу со всем возможным смирением.
Она была восхитительна, и прошел уже не один год с того момента, как я стал мечтать о подобной женщине. И были еще ее глаза, очаровывающие меня все больше и больше — они были умными, они были мудрыми, в них можно было заметить намек на огромный страх, и они были, как я понял, мне особенно приятны.
Конечно же, я последую за ней. Я знал это. Думаю, она тоже это знала. Я улыбнулся, но затем скривился.
— Это правда, милостивая госпожа, — сказал я. — Я не могу вернуть ваше предложение. Правила хорошего тона, любопытство и все, что еще осталось у меня от хорошего воспитания, советуют мне последовать ему. Но прежде всего необходимо выяснить, действительно ли вы хотите того, чтобы я был вашим гостем, поскольку вижу, что вы устали с дороги и вам необходим отдых. Ведь мое присутствие в замке продлится, скорее всего, ни один день.
— Я вполне отдаю себе отчет в этом и вполне разделяю ваше настроение.
Искорки смеха возникли в ее прекрасных глазах. Думаю, в душе она тоже смеялась над создавшимся положением. Легким движением руки она поправила выбившуюся прядь над левым виском, подняла взгляд и посмотрела на меня.
Довольно известный жест, как я знал, и весьма кокетливый. В этот момент я решился.
— Так вы согласны быть моим гостем? — сказала она.
— Только при одном условии, — отпарировал я.
— Что такое?
— Что вы мне обещаете рассказать о тайне вашего замка и окрестностей.
— Вы знаете сами, что ничего таинственного здесь нет.
Гримаса, которой я попытался скрыть улыбку, ответила ей лучше всяких слов.
— Хорошо, — ответила она. — Я обещаю, что вы все поймете.
— Я запомню ваше обещание, — сказал я.
Я спрятал свои пистолеты в седельные сумки и направил коня к замку.
Так я сделал первый решительный шаг на пути в ад.
Глава вторая
Я подал даме руку и проводил ее через двор к парадной лестнице и далее в замок в то время как один из слуг пристраивал коня и карету в конюшне. Любопытство мое все нарастало, но необходимо было все же сохранять терпение.
Я полностью осознавал, что совершенно скован. В данный момент это мне не мешало. Но и не и не помогало.
— Меня зовут Ульрих фон Бек, сын графа фон Бека, — представился я. — Я капитан пехоты и
