принимаю участие в происходящей сейчас войне.
Она пользовалась какими-то духами, запах которых напоминал аромат роз под солнцем.
— На какой стороне? — поинтересовалась она.
Я пожал плечами.
— На любой, которая больше заплатит и немного удачливее, чем другая.
— И у вас нет никаких определенных убеждений?
— Никаких, — я не устыдился своего ответа. — Может, это невозможно для мужчины моего положения в такое время?
— Не может быть и речи! Разумеется нет! — она, право, выглядела тоже слишком веселой.
Она сняла плащ. Роста она оказалась примерно моего и у ктому же была сложена. Странное поведение создавалось лишь благодаря ее эксцентричному поведению.
— Меня зовут Сабрина, — сказала она, не называя не только титула, но и имени семьи.
— Это ваш замок, милостивая госпожа?
— Я часто живу здесь. — Она была непреклонна.
Я никак не мог понять, почему она не хочет говорить о своей фамилии. Возможно, она была любовницей знатного графа, владельца этого замка? Может быть, она скрывается здесь от преследователей? Может быть, ее сослали сюда в наказание за что-либо или чтобы уберечь от ужасов войны?
В общем, было много причин, по которым она могла здесь находиться. Однако мое положение запрещало задавать вопросы.
Она положила свою легкую руку на мое плечо.
— Вы пообедаете со мной, капитан фон Бек?
— Честно говоря, мне было бы затруднительно есть в присутствии ваших слуг, милостивая госпожа.
— В этом нет необходимости. Позднее я сама приготовлю еду. Они не будут присутствовать. Вы займете комнату в задней башне. Согласны?
Я уже осматривал эту комнату. Не всем она подошла бы по размерам, но для меня была в самый раз.
— Как долго вы здесь пробудете? — Она окинула внимательным взглядом холл, будто хотела удостовериться, что мы одни.
— Одну или две недели.
— У вас все в порядке?
— Я направлялся не сюда и не думал здесь задерживаться, милостивая госпожа. Как долго ваше жилище находилось без присмотра?
— Ах, некоторое время. А почему вы спрашиваете?
— Все содержалось в порядке. Никакой пыли, ни единого пятнышка.
— Ах, мы не особенно заботимся о чистоте здесь.
— Ни плесенки, ничего, чтобы указывало на запустение.
— Не продолжайте, — сказала она. Мои замечания, видимо, не доставляли ей удовольствия.
— Я благодарен за приют, — сказал я, чтобы как-то завершить начатую тему.
— Не благодарите. — Ее голос почему-то стал озабоченным. — Нас охраняют солдаты.
— Почему?
— Там, на улице. — Она махнула рукой. — Снаружи. — Они охраняют вас?
— Подождите немного. — Ее палец искал пыль на сундучке. Пыли не было. Казалось, она размышляла над моими замечаниями. — Конечно, они держат нас под наблюдением. Но это не важно. — Она улыбнулась и дала мне возможность полюбоваться своими чудесными ровными зубами. Она говорила с убеждением, казалось, в надежде на то, что я понимаю и разделяю ее мнение, как если бы я был ее единомышленником.
Я смог только кивнуть.
— Я не могу вас удерживать, — продолжала она. — И вообще не могу никого задерживать. — Она прервалась. Ее темные глаза повлажнели и приобрели трагическое выражение. — Но вы здесь, и это хорошо…
Я отнесся к ее поведению спокойно, но все же с некоторым удивлением. Она говорила так, будто была неудачливой хозяйкой, задержавшейся в пути и после своего возвращения домой обнаружившей позабытого гостя.
Я произнес несколько избитых комплиментов о ее красоте и внешности. Она рассмеялась и восприняла их так, как любая женщина, которой подобные замечания уже надоели, и, возможно, даже неприятны. С таким типом женщин я был знаком. Она наверняка актриса, — подумал я, причем одна из искуснейших в этом холодном и трудном искусстве интеллектуального кокетства. Она показалась мне интересной и в плане состязания по поводу словесных сентенций.
— Вы обещали рассказать мне о хозяине замка, — напомнил я, — и почему в этой местности нет зверей.
— Все верно, — ответила она. — Действительно, их нет.
— Вы понимаете меня, милостивая госпожа, — сказал я доверительно, — но тем не менее не объяснили.
Ее тон сделался строже.
— Я пообещала вам объяснения, не так ли, мой господин?
— Вы совершенно правы.
— Так вот, объяснение перед вами.
Я никогда не относился к людям, которых удовлетворяют половинчатые ответы.
— Я солдат, милостивая госпожа, и держал путь отсюда на юг. Последовав за вами сюда, я удовлетворил вашу просьбу. Это произошло благодаря моему любопытству и вашему обещанию. Солдаты — нетерпеливая раса людей.
Мое замечание, видимо, подействовало на нее: она встряхнула длинными волосами, ниспадавшими темными водопадами ниже плеч. Ее слова вылетали быстро и отрывисто.
— Если говорить об отсутствии живых существ, то это значит, что любая свободная душа, какой бы маленькой она не была, жить здесь не может.
Объяснение опять не удовлетворило меня.
— Я не могу больше оставаться с вами, милостивая госпожа, — сказал я подчеркнуто официально. — Вы не хотите мне ничего объяснить. Я живу делами и результатами своих дел, поэтому могу понять и результаты дел других, но только при выяснении самого дела.
— Я не хотела вводить вас в заблуждение, господин. — Она двинулась было в мою сторону, но я сделал вид, что порываюсь уйти.
Я недоумевал.
— Что означают ваши слова о том, что здесь не может жить ни одна живая душа?
Она коротко усмехнулась.
— Ни одна из принадлежащих богу.
— Богу?! Принадлежащих? Но сам лес…
— Лес. — Она сделала нетерпеливый жест. — Лес находится на границе.
— Я все еще не понимаю.
Она взглянула на меня.
— Значит, и ваша душа тоже.
Я не был поклонником метафизики, меня раздражала ее недосказанность. Настолько абстрактная дискуссия не должна была продолжаться так долго.
— Вы хотели сказать, что эта местность опустела в результате какого-то рода чумы? Что в результате ее все звери и люди покинули округу?
Она не ответила.
Я продолжал:
— Каждый из ваших слуг болен. Может ли быть так, что они страдают какой-то формой проказы,
