этом участке пространства. Он что-то говорил, но я не понимал его слов. Лобковиц что-то ответил. Потом я увидел Белого Ворона и Бес; бледнокожий юноша цеплялся за густую шерсть животного. Но где Оуна? Айанаватта мчался вслед за Сепирисем, подражая его причудливому способу передвижения. Кувыркаясь, они приближались ко мне.
– Оуна с вами?
Их голоса были похожи на гром, я едва мог разобрать их слова. Их тела приобрели чудовищные размеры – больше, чем у Гейнора и его спутников. Однако тянувшиеся ко мне руки выглядели такими же, как мои. Сепирис и могиканский шаман всеми силами направляли мое медленное падение в нужную сторону.
Я стоял на чем-то рыхлом, пробудившем во мне воспоминания о детских играх на пуховой перине. Меня окружало цветочное поле. Оно поражало богатством красок и оттенков, однако цветки были мелкими, их лепестки были плотно сомкнуты. Они напоминали рисунок, выполненный в точечной технике. Я был готов к тому, что мои спутники также будут состоять из точек; они и в самом деле казались чуть расплывчатыми.
Яркие, живые краски; теплый воздух и полная тишина, словно в коконе.
Я заговорил, но теперь мое общение со спутниками происходило какимто непонятным для меня образом, и я старался экономить слова.
Чудовищный папоротник распахнул мне навстречу свои перистые листья, укутывая меня. Зелень всевозможных оттенков медленно принимала черный цвет и исчезала вдали. Нежные бледно-золотистые и серебряные побеги казались такими материальными, что я не удивился бы, заметив пробирающегося среди них лесного обитателя.
Белый Ворон и Бес исчезли из виду. Где же Оуна? Я жаждал только одного – увидеть ее хотя бы мельком. Со слезами на глазах я проклинал себя за глупость и поспешность, но не терял надежды, хотя и понимал, что для нее нет никаких оснований.
Меня обступили Сепирис, Лобковиц и Айанаватта и двинулись вместе со мной энергичным размашистым шагом, указывая мне путь. Их силуэты, как и все вокруг, стали более отчетливыми. Быть может, они в конце концов приведут меня к Оуне? Соленый запах моря сменялся сладковатым ароматом диких цветов. Впереди виднелось очередное скопление яркой зелени. Я с изумлением смотрел на Древо скрелингов, которое было целью столь многих путешествий в грезах.
От этого зрелища меня отвлекло чувство, будто бы во мне возникло множество вторых 'я'. И без них мне было довольно трудно мириться с присутствием принца Эльрика, разум которого сверхъестественным образом переплетался с моим, проявляя себя в моих снах и- правда, гораздо реже – в моих сознательных поступках. Я чувствовал, что эти другие 'я' – тоже Эльрик. Мысленно я словно бы оказался среди зеркал, в которых одно и то же изображение поворачивается вокруг своей оси и отражается вновь и вновь, до бесконечности. Я был одним из миллионов, но эти миллионы, в свою очередь, были одним и тем же.
Я стал бесконечен, хотя и оставался лишь частью бесконечности. Эта бесконечность была моим мозгом, который вмещал в себя другие. Разум человека волен бродить по бескрайней мультивселенной. Одно заключает в себе другое и вместе с тем заключено в нем… Эти парадоксы не только успокаивали меня – они казались мне чем-то естественным.
Пространство, в котором я очутился, внушало мне страх, но теперь я почувствовал прилив надежды. Я возвращался домой. Уже очень скоро я встречусь с Оуной. На протяжении этого долгого мгновения я знал, что она в безопасности, что она, по крайней мере, находится между жизнью и смертью.
Она умрет, только если погибнет само Древо. Но возможно ли вернуть ее к жизни? Я не был уверен в этом.
Переплетение зеленых, золотистых и серебряных ветвей могучего дерева заполнило горизонт. На его фоне я увидел три группы по три человека.
Каждый из этих людей стоял, склонив голову и сжимая в руке высокое тонкое копье. На их поясах висели полированные боевые дубинки. Их головы были выбриты, а оставшиеся волосы собраны в пучок, украшенный орлиными перьями. Их тела были покрыты татуировкой и раскраской, которые я уже видел прежде. Все они были бледнокожими и чуть-чуть напоминали друг друга чертами лиц и телосложением, но близнецов среди них не было. Я знал, кто они такие. Это были последние какатанава, охранявшие пророчество и Древо. Вероятно, они заступили в последний караул, прощаясь с умирающим деревом.
– Вы сами видите, дерево больно,- прогремел в моих ушах голос Сепирица.- Его корни отравлены тем самым существом, которое призвано оберегать его. Предмет, который управляет Равновесием, был похищен Гейнором, потом найден другим…
– Что же это за существо, которое оберегает корни?
– Викинги Гуннара ответили бы вам, что это – червь Уроборос, великий Мировой змей, пожирающий свой собственный хвост. Дракон, который защищает корни, но и грызет их. Эта легенда в том или ином виде существует почти во всех мифологиях вашего мира. Однако Эльрику этот дракон приходится кровным родственником. Вы слышали о фурнах?
Многочисленные эхо заглушали наши слова. Должно быть, я ответил, что Эльрику, конечно же, знакомо это название, но ведь я – не Эльрик! Я не желаю быть Эльриком! В моем нынешнем состоянии название 'фурн' значило для меня не больше, чем любое другое. Однако я понимал его смысл. Я попросту отвергал воспоминания своего второго 'я'. В мое сознание настойчиво внедрялись видения. Меня наполнило ощущение страха и блаженства одновременно. Моя кровь узнала это слово, хотя мозг отвергал его.
– Зачем вы привели нас сюда, лорд Сепирис? И что здесь делают эти трое? Почему они такие огромные? Я полагал, что мы избавились от них.
Я думал, что мы будем здесь в безопасности. Еще я надеялся, что мы поможете мне найти жену! Вместо этого вы столкнули меня лицом в лицу с врагами.
Земля над моим ногами приподнялась и опала, словно грудь дышащего животного.
– Эльрик не враг вам. Он и есть вы.
– В таком случае он злейший мой противник.
Теперь я увидел их- они надвигались на нас в полном боевом снаряжении, обнажив клинки, готовясь пролить кровь. И вновь я с отчетливой ясностью вспомнил, что мы практически не вооружены.
Мои ступни ощутили сильную вибрацию. Я посмотрел вниз; я бы не удивился, увидев, что под моими ногами ожила земля. Цветки колыхались, будто гонимые приливной волной. В глубине что-то происходило. Я представил, как корни дерева распространяются вниз до бесконечности, создавая зеркальное отражение ветвей. Я представил себе пещеры, по которым ползут наши собственные темные отражения, ища, чьи бы кости сломать, чьи бы души высосать. Быть может, именно этим путем великаны попали сюда? Неужели лорд Шоашуан не смог проникнуть в это святое место?
В глубине послышался яростный свирепый вой. Я понял, что нам не удалось избавиться от Шоашуана.
У могучего ствола дерева что-то шевельнулось. Мультивселенную потряс протяжный горестный стон. Я вдохнул знакомый запах. Я больше не мог сопротивляться воспоминаниям.
– Я знаю, кто такие фурны,- сказал я.
Глава 21. Древо скрелингов
Воители смелые, змея искали
Они в сердце мира, но смерть принесли
В Гору Золотую – Альвхейма врата.
Медведи могучие, в медных доспехах,
Белогривые кони несут корабли их
На Запад, к богатому брегу,
Где три рода властвуют в Хель.
Бесстрашные, что верят лишь в Смерть,
Древо скрелингов пришли покорить
Третья Эдда, 'Эльрик Белый'
Меня окружали тончайшие медные нити; словно рыжие женские волосы, они волна за волной, локон за локоном струились среди людей, прятавшихся в высокой траве. Они ждали меня. Быть может, они охраняют мою жену? Я искал взглядом Оуну. Я надеялся, что успею спасти ее, прежде чем она умрет. Приближаясь к наездникам, я заметил, что это не люди. Это были существа причудливых форм, в разноцветной чешуе, испещренной миллионами ярких искорок, блиставшие тысячами оттенков, сказочно красивые. Каким-то образом мне стало ясно, что я вижу лишь тень их былого величия. У другого человека они возбудили бы любопытство, но я испытывал лишь жалость и сочувствие к ним.
Я посмотрел на умирающего фурна, кровного родственника моих предков. Кто-то сказал, что мы родились в одной утробе еще в доисторические времена.
Народ Молодых Королевств называл фурнов драконами. Но они были не драконами, а именно фурнами, существами, которые перемещаются между сферами, у которых нет инкарнаций и которые превратили всю мультивселенную в пространство для своих полетов. Фурны покорили целые вселенные и были свидетелями гибели галактик. Кровные братья мелнибонэйских принцев, которые пили их яд и устанавливали с ними плотские и духовные связи, породив еще более причудливую расу, наполовину людей, наполовину фурнов,- они питали родственные чувства только к своим соплеменникам и к тому животворному началу, в которому заключалась сущность самой мультивселенной.
Мое сердце забилось в такт с сердцем чудовища; я сразу понял, что оно тяжело больно и умирает, что его душа полна печалью. Я осознал наше родство. Фурн был братом моих дедов. На долю несчастного создания выпали тяжкие мучения, но теперь оно было близко к полному истощению. Фурн слишком ослабел, чтобы приподнять голову. Из его полуослепших молочно-белых глаз капали массивные серебристые слезы.
Причины его нынешнего состояния были очевидны. Он утратил свою скефла'а. Мембрана, которая черпала энергию из недр мультивселенной, не только позволяла фурнам путешествовать где им заблагорассудится, но и обеспечивала их питанием. Жизнь фурнов могла продолжаться тысячелетиями, но, лишившись скефла'а, они в конце концов становились смертными. Их осталось совсем немного. Они были слишком любопытными и беспокойными, чтобы уцелеть в больших количествах. Тот, что лежал передо мной, был величайшим из фурнов, ему поручили оберегать душу мироздания. Такими патриархами крайне редко овладевала слабость, а болезней они практически не ведали.
– Какая сверхъестественная сила способна отнять у великого Мирового змея его скефла'а?- послышался рядом голос Сепириса.- Кто отважился бы на такое? Ведь он оберегает корни дерева мультивселенной и хранит нерушимость Космического Равновесия.
– Ему все хуже,- отозвался я.- А его собственный яд еще усугубляет болезнь…
– И отравляет корни дерева, а ведь Равновесие и без того слишком сильно поколеблено. Достоинство обратилось в зло. Это – символ всех наших конфликтов, происходящих в мультивселенной,- сказал Лобковиц, приблизившись к нам. Дикие цветы струились между нашими ногами будто вода; их головокружительный аромат был почти невыносимым.
– Только символ?- спросил я.
– Ничто не бывает только символом,- ответил Сепирис.- Все сущее имеет множество значений и функций. То, что служит символом в одной сфере, в другой становится живой реальностью. Объединившись, символ и изображаемая им реальность обретают наибольшее могущество.- Сепирис переглянулся с Лобковицем.
