— Согласен, но она может объяснить, почему мы оказались в них, миссис Ундервуд.
Она сорвала лист папоротника над головой и стала обмахивать лицо, намеренно игнорируя его слова. Джерек глубоко вдохнул душистый силурийский (или, возможно, ордовикский) воздух и с удобством растянулся на земле.
— Вы сами описали этот мир как рай, миссис Ундервуд. Могут ли найти себе лучшее место два любовника?
— Еще одна абстрактная идея, мистер Корнелиан? Вы, конечно, не имеете в виду себя и меня?
— О да, имею! — сказал он мечтательно. — Мы сможем создать человеческую расу заново! Новый цикл. На этот раз мы расцветем перед Динозаврами. Это рай, а мы — Адольф и Ева! Или Алан и Эдна?
— Мне кажется, вы ссылаетесь на Адама и Еву, мистер Корнелиан. Если так, то вы богохульствуете, и я больше ничего не желаю слышать.
— Бого… что?
— …хульствуете.
— Это относится к Морали?
— Полагаю, что да.
— Не могли бы вы объяснить немного подробнее? — спросил он возбужденно.
— Вы совершаете проступок против Божества. Это богохульство — таким образом отождествлять себя с Адамом.
— А вас с Евой?
— С Евой тоже.
— Простите.
— Вы не знали. — Она продолжала обмахиваться листом папоротника. Полагаю, пора поискать пищу. Вы не голодны?
— Я голоден по вашим поцелуям, — ответил он романтично и поднялся на ноги.
— Мистер Корнелиан!
— Ведь мы, — сказал он, — можем «пожениться» теперь, не так ли? Мистер Ундервуд сказал то же самое.
— Мы с ним не разведены. Кроме того, даже если бы я была разведена с мистером Ундервудом, нет причин полагать, что я желаю выйти замуж за вас. Более того, здесь, в силурийском периоде, нет никого, кто бы нас обвенчал.
Ей казалось, что она выложила значительный аргумент, но он не понял ее слов.
— Если мы завершим мое моральное образование, — сказал он, — вы согласитесь выйти за меня замуж?
— Возможно… если все остальное будет разрешено должным образом… что теперь кажется маловероятным…
Он медленно пошел по пляжу, глядя на медлительное море и глубоко задумавшись. У его ног маленький моллюск медленно карабкался по песку. Джерек некоторое время наблюдал за ним, а затем, услышав движение позади, обернулся. Там стояла миссис Ундервуд. Она сделала что-то вроде шляпы из листьев папоротника и выглядела теперь очень хорошенькой.
— Простите, если расстроила вас, мистер Корнелиан, — сказала она дружелюбно. — Видите ли, вы несколько более прямолинейны, чем я привыкла. Я знаю, что вы не хотите быть намеренно грубым, но в некоторых вопросах вы более невинны, чем я. Однако вы обладаете особенностью говорить неправильные вещи или правильные вещи неправильно.
Он пожал плечами.
— Поэтому я так отчаянно хочу начать свое моральное образование. Я люблю вас, миссис Амелия Ундервуд. Возможно, Лорд Джеггед подтолкнул меня к этим чувствам вначале, но с тех пор они овладели мной. Я их раб. Конечно, я могу утешить себя, но не могу перестать любить вас.
— Я польщена.
— И вы говорили, что любите меня, но сейчас пытаетесь отрицать это.
— Я все еще госпожа Ундервуд, — мягко напомнила она.
Маленький моллюск начал осторожно взбираться на его ногу.
— А я все еще Джерек Корнелиан, — ответил он.
Миссис Ундервуд заметила моллюска.
— Ага! Возможно, этот съедобен.
Она протянула руку, чтобы взять его, но Джерек остановил ее.
— Нет, — сказал он, — пускай ползет.
Она выпрямилась, ласково улыбаясь ему.
— Мы не можем позволить себе быть сентиментальными, мистер Корнелиан.
Его рука задержалась на мгновение на ее плече. Потрепанный жесткий бархат постепенно приобретал мягкость.
— Мне кажется, мы не можем позволить себе не быть ими.
Ее взгляд стал серьезным, затем она рассмеялась.
— О, очень хорошо. Тогда подождем, пока не станем исключительно голодными.
Веселой походкой, взметая чистый песок первозданного пляжа черными сапожками на кнопках, она зашагала вдоль густого соленого моря.
— Все кругом сверкает и прекрасно, — запела она. — Все создания, большие и малые, все вещи — мудрые и чудесные. Господь сделал их всех!
В ее поведении чувствовался определенный вызов, какое-то сопротивление неизбежности, которое заставило сердце Джерека сжаться от обожания.
— В конце концов самоотречение, — бросила она через плечо, — полезно для души.
— Ах!
Джерек побежал за ней и вдруг за шаг до нее замер. Он оглядел спокойный силурийский мир, неожиданно пораженный его свежестью, растущим пониманием, что они действительно единственные млекопитающие на целой планете. Он поднял голову к огромному золотому солнцу и заморгал от щедрого сияния. Мир был полон чудес.
Немного позже, задыхаясь, потея и смеясь от счастья, он догнал ее. Выражение ее лица было почти нежным, когда она к нему обернулась. Джерек предложил ей руку, и после секундного колебания она приняла ее.
Они шли рядом под горячим полуденным силурийским солнцем.
— А теперь, миссис Ундервуд, — удовлетворенно сказал Джерек, — что такое «самоотречение»?
