Набросив на себя робы, они продолжали углубляться в туннель, становившийся более широким и покатым.
В одном месте, в своеобразном заливчике, чернело несколько небольших двухместных гондол. Гени осмотрел одну из них, быстро освоился с механизмом управления и предложил ученому прокатиться.
Гондола медленно поплыла по опаловой глади, отсвечивающей нежными красками перламутра.
Чем дальше — уклон потока становился круче. Они не торопясь миновали несколько каменных зал. Все чаще попадались коричневые фигуры, занятые своими делами и не обращавшие внимания на двух путешественников.
Гени, которого несколько утомлял царивший всюду полумрак, отбросил с головы капюшон и сейчас же почувствовал резкий, неприятный звон в ушах.
Он быстро накинул капюшон снова на голову. Звон в ушах прекратился.
— Учитель, попробуйте сбросить ваш капюшон.
Роне с некоторым удивлением повиновался.
— Фу, какое неприятное состояние… Мне, кажется, дурно…
Гени поспешно покрыл голову ученого. Тот с удивлением дотронулся до руки Гени.
— Какой изумительный фокус! — сказал он, — теперь я понимаю, почему они все в плащах. Чем объяснить это явление?
Поток, по которому они плыли, принимая в себя десятки притоков, становился широкой, крутой, но медлительно-спокойной рекой. Гондолы попадались все чаще.
В слабо освещенных бесчисленных галлереях «по берегам» копошились тысячи закутанных фигур.
Туннель становился не только шире, но и выше. Над головой протянулись, слабо поблескивая колеблющимися золотыми нитями, бесчисленные провода, образуя густую, причудливо переплетенную сеть.
Поток плавно влился в широкое озеро, с ясно очерченными, как бы светящимися берегами вдали.
— Да здесь целое подземное море! — с восторгом вскричал Гени.
Он поднял глаза вверх и застыл в молчаливом изумлении.
Над головой, в недосягаемой выси, раскинулся слабо светящийся гигантский купол, с несколькими ярко-желтыми конусообразными иллюминаторами.
При более пристальном осмотре, конусы оказались правильными цилиндрами, сужающимися по мере удаления, в силу закона перспективы. В иллюминаторы были вставлены колоссальные линзы.
— Теперь я понял назначение капюшона! — сказал ученый. — Мы находимся на большой глубине. Эта ткань обладает способностью уменьшать, если не совершенно уничтожать, давление.
Гени давно уже всматривался в сверкающие по опаловому морю светлые, слегка дрожащие точки.
— Учитель, что это за отражения?
Роне внимательно посмотрел на поверхность озера, затем поднял глаза вверх.
— Звезды, мой друг, самые настоящие звезды! Сейчас на поверхности Марса ночь и это колоссальное зеркало услужливо отражает их красоту. Быть может и наша милая старушка-Земля, подрумяненная розоватым воздухом Марса, кокетливо мигает нам, своим старым знакомым, в этом опаловом зеркале.
При упоминании о Земле сердце Гени болезненно сжалось.
— Мы должны снестись с Землей, учитель, чего бы это нам ни стоило, — сказал он.
— И я того же мнения, дитя мое. Необходимо поискать каких-нибудь средств сообщения. Вы по дороге ничего не заметили такого, что сослужило бы нам службу?
Гени отрицательно покачал головой.
— Жаль я не спросил у старика Нооме, что он собирается делать с моими окулярами, — сказал Роне, — я без них, как без глаз.
Откуда-то издали давно уже доносился глухой монотонный шум, похожий на безпрерывный гул отдаленного грома.
По мере движения гондолы вперед, гул становился все настойчивее.
— Что бы это могло значить?.. Уж если осматривать, так до конца, — сказал Роне.
Обгоняя десятки гондол, сновавших по всем направлениям, пленники направились в противоположный конец озера, где зияло полукруглое лучистое отверстие, похожее на погружающееся в море гигантское черное солнце.
Подойдя к этому отверстию, оказавшемуся колоссальным туннелем, гондола шмыгнула в полумрак, на-встречу нарастающему гулу.
Гондола неслась с головокружительной быстротой по сильно наклонной водной плоскости.
Гул быстро нарастал, переходя в нестерпимый рев.
Сгорая от любопытства, путешественники, очертя голову, неслись вперед.
Неожиданно гондола остановилась, закружившись на одном месте в облаках опалово-бледной пыли.
Бешеный рев поглощал все звуки. От его действия на барабанные перепонки начинала мучительно болеть голова.
Ученый машинально зажал уши руками и нащупал в капюшоне какие-то эластичные придатки, вроде флаконных пробок. В надежде уберечь себя от нестерпимого шума, Роне ввел эти пробки в уши и с облегчением вздохнул. Он быстро проделал тоже самое с Гени. Шум почти умолк, превратившись в приятное, убаюкивающее воркование водных масс.
— Предусмотрительно! — вырвалось у Гени.
— Так просто и вместе с тем гениально, — без всякого напряжения голоса говорил ученый. — Как еще мало мы знаем наших соседей и… врагов, — докончил он.
— Прекрасная культура! — похвалил Гени.
Ученый лихорадочно рылся в складках своего плаща.
— Я так и знал. Это логически необходимо, — бормотал он, водружая на переносицу прибор, отдаленно напоминающий его привычные окуляры.
Гени сделал то же самое. Неожиданно все стало видно, как на ладони.
В силу какого-то постороннего, отталкивающего влияния, гондола вертелась у самого обрыва водной пропасти.
Десятки рек, подобных той, по которой они приплыли, со всех сторон низвергались в бездну, поднимая молочную пыль и образуя далеко внизу кипящий белой пеной гигантский котел, — источник того нестерпимого рева, который теперь был еле слышен.
В центре гигантского котла методически двигались, как сказочные чудовища, черные блестящие колоссы — рычаги, насосы, турбины, поршни, змеи цепей, — все грандиозных, умоподавляющих размеров.
— Так вот они те сверхъестественные двигатели, о которых я так много слышал! — почти с благоговением проговорил Роне. — Знаете ли вы, мое дитя, где мы находимся? Это — сердце Марса. Эти титаны гонят опаловую воду по подземным туннелям обратно к двум полюсным океанам. Оттуда она, гонимая силой напора по бесчисленным каналам, обтекает всю планету вплоть до экватора, где и проваливается в эту бездну, чтобы своим падением привести в движение гигантское стальное сердце планеты. Никакой иной энергии, кроме энергии этой водной массы! Надо полагать, таких авто-двигателей в недрах планеты не один десяток. Гениально и так просто! Поняли ли вы основной принцип этого сверхчеловеческого сооружения? Он чрезвычайно прост, как и все истинно-гениальное. Он подсказан самой природой. Это ничто иное, как система кровообращения любого сложного живого организма!
А теперь — на поверхность! Ближе к нашей дорогой Земле. Да осмотрите-ка получше складки похищенного вами платья, нет ли там еще каких-нибудь сюрпризов. Эти марсиане — удивительно предусмотрительный народ!
Глава девятая.
Тот, в чьих руках судьбы миров.
Атаки марсиан на Землю неожиданно прекратились. Военное командование Земли недоумевало, не зная, чему это приписать.
Борьба в безднах пространства и вокруг планеты еще продожалась, несколько ослабевшая в своей интенсивности.
Не прекращались также и атаки на Луну. Спутник Земли жил новой, странной, непривычной для него жизнью.
Таяние льдов продолжалось. Атмосфера, в избытке насыщенная электричеством, местами отравленная зелеными лучами фелуйфа, все сгущалась, сея бури и беспрерывные грозы по лицу ожившей планеты.
Колоссальные массы воды, стекая с гор бурными, бушующими потоками, собирались в складках и впадинах цирков, с ревом прорывали естественные плотины, пролагали новые русла и многоводными реками устремлялись в низины, сталкиваясь по пути с встречными потоками и образуя бешеные водовороты.
Из лунных поселений не было никаких известий.
На военном совете Земли было решено ценою какого угодно риска выяснить состояние лунных городов и удесятерить силы, охраняющие подступы к планете.
Появились признаки, указующие на то, что Луна, как можно заключить, под влиянием колоссальных масс энергии, исходящих с Марса, стремится порвать миллионвековые цепи и выйти из подчинения Земле, приобретя собственное вращательное движение.
Если это осуществилось бы, в пространстве между Землей и Марсом появилась бы новая независимая планета, — вечное яблоко раздора между двумя соседями.
