приказ…
И я обратно пошла. На восток. Сперва медленно, потом все быстрее. Шла по своему же следу.
До линии фронта добрела через девять дней. А в Кущевке мне довелось побывать много лет спустя. В 1980 году, в связи с 62-й годовщиной Ленинского комсомола, меня пригласил на праздник Кущевский райком ВЛКСМ.
Хотелось найти свою хату. Увы, ее уже нет. Станица разрослась, стала неузнаваемой. И лишь два-три старых кирпичных дома напомнили о прошлом.
У памятника погибшим фронтовикам я встретила пожилых женщин, знавших деда Тимофея и его внучку.
На всю жизнь мне запомнились встречи с молодежью, пионерами и школьниками. В Кущевке проявляют глубокий интерес к делам и подвигам военных лет.
III. ПРАЗДНИК В ГОРАХ
В ночь под рождество я, как ведьма, летала над городом Нальчиком. Резкий ветер рвал парашют, меня куда-то несло, кажется к ближним горам. Уже не слышен был шум нашего самолета, пора бы приземлиться, а меня тащило вверх, в стороны, мотало туда-сюда. Как только провалилась сквозь облака, сразу меня окружила белая тьма. Кто не спускался на парашюте в ночной снежной круговерти, вряд ли поймет, что и белизна может видеться тьмой.
Я падала, не зная куда, крепко сжимала колени, ловила ногами землю. Жутко — внизу противник, а все равно настроение распрекрасное, боевое. Мы все в самолете веселились, не одна я. Нас было двенадцать мальчишек и девчонок и лишь один взрослый — тридцатилетний опытный разведчик Галицкий. Весь тот час, что мы летели над Кавказскими горами, он нас смешил, как первоклассников. Он обещал украсть месяц, спрятать в кармане комбинезона. Мы любовались его уверенными гибкими движениями — настоящий лазутчик, крепкий спортсмен; под комбинезоном на нем была форма австрийского горного стрелка. Галицкий выпрыгнул первым. И сразу же яркий месяц спрятался за Эльбрусом. Через девять минут исчезла в темноте лучшая моя подружка Полина Свиридова, еще через шесть минут выпрыгнула другая моя подруга, Даша Федоренко, а потом посыпались один за другим молодые парнишки, и среди них чубатый Сашка Зайцев, у него чуб торчал даже из-под кожаного шлема. Мы смеялись над его чубом; нам можно было палец показать, и мы бы хохотали.
Думаете, от нервов? Ничего подобного. От хорошего настроения. От нашей силы и бодрости. Кто не помнит, как у всех бойцов и командиров Красной Армии, да и у всех советских людей, к концу декабря 1942 года что ни день поднималось боевое настроение: наконец-то враг сломлен, под Сталинградом все туже сжимается кольцо окружения. Сотни тысяч немцев попались в красноармейскую ловушку. Одновременно развивалось наступление на Центральном фронте, а теперь ближние наши соседи ломают оборону врага на среднем Дону: освобождают город за городом.
Настал и наш черед.
Сегодня нас повезли на аэродром. Что там делалось! Никогда еще я не видела столько самолетов одновременно. Один за другим выруливали на взлетную дорожку десятки новеньких Ли-2. Грузились отряды десантников. Тысячи десантников поднялись той ночью в небо Кавказа. В густых сумерках, в синем полусвете маскировочных фонарей в каждую машину грузились бойцы в комбинезонах. С автоматами, с пулеметами, с минометами.
Начальник штаба показал нам наш самолет. Такой же самый новенький Ли-2. Он стоял в стороне — нам лететь после всех; в десанте мы не участвовали. Еще никто не сказал, куда нас выбросят… Но мы чувствовали — наша выброска связана с большим наступлением.
Шесть девушек и столько же молодых парнишек. Нас будто для танцев собрали — парами. К аэродрому поехали засветло. На складе каждый подобрал себе одежду: куртку, сапоги, шапку. Как всегда, все ношеное, латаное. Я выбрала суконный, подбитый ватой пиджак, закуталась в платок, отыскала рукавички. Сапог моего размера не было, опять пришлось обуваться в школьные ботинки. Я взяла попросторнее, намотала портянки. Вдруг увидела замасленную крепкую бечевку. Спросила завскладом:
— Можно, товарищ сержант, я возьму?
— Вешать будешь или вешаться?
Я рассердилась:
— Слушай, дядя, ты возле разведчиков служишь, так?
— Ну и что?
— А то, что веревка — дополнительное оружие. Фрицев буду вязать. Теперь понятно?
Все рассмеялись, и я со всеми. Потому как еще была маленькой и поверить, что кого-нибудь и когда- нибудь свяжу, было невозможно.
Но я уже знала: веревка нужна. Всегда пригодится. Другие разведчики, глядя на меня, тоже стали просить:
— Найдите веревки и нам.
Мы получили по буханке хлеба, по три банки тушенки, по двести граммов кускового сахара, немного сала, спички. Конечно, компас, часы, фонарик. Вооружение такое: две гранаты лимонки, финка и пистолет. По тому, как нам дали на этот раз не крошечные агентурные, а серьезные пистолеты ТТ, мы поняли — выбрасывать будут не в тихое место, не в село к колхозникам, а в боевые порядки войск противника.
…Я начала с того, что летела над Нальчиком в ночь под рождество. Почему выброска десанта и разведчиков-корректировщиков была приурочена к религиозному празднику? Тут был замысел. О нем мы узнали от начальника штаба. Он к нам обратился с короткой речью. Прежде всего поздравил как бойцов Закавказского фронта с тем, что мы открываем новую страницу в наступательных операциях Красной Армии. Он прочитал нам еще не опубликованную сводку Совинформбюро от 24 декабря 1942 года:
«На днях наши войска в районе юго-восточнее Нальчика перешли в наступление и, сломив сопротивление противника, продвинулись на восемнадцать — двадцать километров. Нашими войсками заняты крупные населенные пункты Дзурикау, Кадгорон, Ардон, Алагир, Ногкау».
Хоть нас было и немного, но мы так гаркнули «ура», что заглушили шум моторов. Нам, молодым разведчикам, еще не приходилось участвовать в наступательных операциях. Начальник штаба сказал, что десант, который мы видим, будет для немцев праздничным сюрпризом. В горах расположены их горнострелковые части, среди которых немало австрийских подразделений.
— Многие немцы, — сказал начштаба, — рядовые да и офицеры тоже в ночь под рождество, в сочельник, втихую будут украшать елочки, молиться, а потом пить и гулять. Пусть помалу, но без этого не обойдутся. На Псхинском и Марухском перевалах держат оборону румынские и австрийские горнострелковые дивизии. Австрийцы поголовно ревностные католики. У них рождество — наиглавнейший праздник. Пусть поприлежней молятся. Наши деды-морозы принесут им щедрые подарки с неба. Такого десанта они еще не видывали. Ну, а вы — вы полетите дальше. Разбросаем вас вокруг Нальчика. От вас будем ждать подробнейших сведений о дислокации и передвижениях противника вокруг города. Когда подойдут наши, переходите на корректировку огня бомбардировочной авиации и дальнобойной артиллерии… — Начштаба предупредил: — В районе Нальчика действует группировка войск фельдмаршала фон Манштейна, в контрразведке опытнейшие специалисты вроде Малышевского, Стефаниуса, Фельдмана. Вам эти имена знать бесполезно. Говорю, чтобы понимали: сети всюду разбросаны, среди населения наверняка действует агентура абвера и гестапо. Но в данной конкретной обстановке мы вам не можем дать явки и не снабжаем аусвайсами, пропусками, так как все население окраин изгнано, многие ютятся в горах, никому оккупанты пропусков не дают, и, как бы ни были точны поддельные аусвайсы, предъявить их — значит вызвать немедленное подозрение. Помните, сколько бы гитлеровцы ни запрещали, местные люди пробираются туда-сюда. Кто ищет топливо, кто стремится отыскать родственников и близких. Если что — говорите: ищу, мол, старика отца, мать, бабушку, сестру, потерявшегося ребенка. Паспорта мы вам выдадим. Наши потрепанные советские паспорта, прописанные на той или другой улице города, но без немецких штампов:
