направо, где небольшая цепь холмов загораживает ему обзор. Он забегает на возвышенность. С гребня горы его взгляд падает на лежащую под ним гладкую площадь. Бёрнс испускает крик радости. Вот она, автоматическая станция! Собственно, здесь три станции, три лунохода. Один из них кажется вдвое большим по размеру, чем два другие. Напряжение подгоняет его вперед. Найдет ли он кислород? Оказавшись на ровной поверхности, он больше не может удержаться. Полный ожидания, он бежит к станции.
В двух маленьких луноходах только приборы. Они очевидно и не приспособлены для перевозки пассажиров. В третьей есть герметическая кабина.
Он долго старается безрезультатно открыть замок. Спустя полчаса он проникает внутрь, спотыкается, растягивается по полу. Баллоны! Только и думает он. Он берет первый, проверяет его с бьющимся сердцем…
Баллоны наполнены! Он захлебывается от радости.
Слишком много на него свалилось! Человек, жизнь которого прежде протекала мирно в равновесии его исследовательской работы, чуть было не был разбит физически и духовно событиями последних часов. Преступление, жертвой которого он стал, совершенно вывело его из равновесия. Но сейчас он там, где больше не противостоит жестокой человеческой грубости, а борется с силами природы, сейчас он там, где только знание и умение могут показать выход из безнадежного положения. Бёрнс станет решительным борцом, героем. Его жизнь висит на волоске. Он должен ее сохранить и, если возможно, спасти и Нильса Йенсена тоже.
И профессор Бёрнс осознает всю значимость того, что должен сделать. Ему нужно немного времени, пока он снова берет себя в руки. Затем он рассуждает спокойно и объективно. Что самое главное?
Прежде всего нужно найти Нильса Йенсена! Это не терпит отлагательств. Если он еще жив, нужно поторопиться.
Бёрнс меняет свой кислородный баллон на полный, берет другой для Йенсена и собирает в кучу инструменты и приборы, которые возможно потребуются для спуска в кратер.
В нем просыпается глубокая благодарность к осмотрительным людям с Космоса-1, которые действительно все учли, предусмотрели для всех случаев. Только сейчас он осознает, насколько легкомысленным и поспешным все же был его полет на Луну.
Но те люди повременили с исследованием Луны. Жизнь команд их космических кораблей была для них самым главным. Они сначала разведали местность, устроили склад инструментов, продуктов питания, кислорода, а человек последует за ними только если он столкнется с минимальным уровнем опасности.
Бёрнс тоскует по такому обществу, в котором один помогает другому. И он решает: Если он выберется живым и здоровым из своего теперешнего положения, тогда он отблагодарит их тем, что присоединится к их обществу и будет работать и создавать для них, так хорошо, как только может.
Все, что необходимо для осуществления его сложного замысла есть в наличии. Вскоре профессор Бёрнс, тяжело дыша, под грузом приборов уже находится на пути к кратеру. Он ничего не забыл? Оставленная без внимания мелочь могла привести к катастрофе. Подъем тяжелый и утомительный, ему приходится часто останавливаться и переводить дух. Но он не позволяет себе расслабиться, время слишком дорого. Когда он, наконец, добирается до края кратера с дрожащими коленями, его силы на исходе. Но он держится, стиснув зубы.
Жив ли еще Нильс Йенсен?
— Эй, — кричит он в микрофон, — мистер Йенсен! — он прислушивается. — Тишина. — Он еще раз кричит, громче и обеспокоенней: «Нильс Йенсен, отзовитесь же!» — Тишина. — Сердце сжимается. Значит его единственный товарищ по несчастью, вероятно все же пал жертвой этого преступления? Его охватывает отчаянная смелость: Он должен спуститься вниз! Профессора и не думает сдаваться, свыкнуться с мыслью, что Нильса Йенсена больше не спасти, и то, что он должен думать в первую очередь о себе. Пока есть хотя бы искорка надежды, что Йенсена возможно спасти живым, он будет пытаться.
Спуститься на пятьсот метров в неведомую глубину, — безнадежная затея! А подняться обратно будет еще сложнее, даже практически невозможно.
Бёрнс склоняется над пропастью, смотрит в бездонную, темную глубину. У него стучат зубы. Он должен спуститься! Если бы с ним хотя был товарищ, который бы вселял в него мужество! Но он одинок — так одинок, как ни один человек на Земле. Но он не медлит ни секунды. Дрожа всем телом, он готовится к спуску, закрепляет трос. Работа снова возвращает ему спокойствие, возвращается осмотрительность ученого. Он знает, что шансы невелики, но все же шансы еще есть.
Когда он снова склоняется над краем кратера, чтобы проверить первые метры спуска, он видит в самом низу в глубине слабую мерцающую точку.
Что это? Не верь глазам своим? Нет, это ему не кажется! Она снова мерцает, едва различимо: один раз, дважды, трижды.
— Йенсен! — восклицает он. — Нильс Йенсен жив!
На сей раз слезы, которые выступают у него на глазах — слезы радости. В спешке он вытягивает руку с мощным фонариком и отвечает. Теперь он больше не одинок, теперь возможно все будет хорошо. Бёрнс с трудом расшифровывает световые сигналы, которые поступают снизу: «точка-тире-тире, точка-точка- точка-точка, тире-тире-тире…» Кто там?
— Здесь только Бёрнс, подождите, я спускаю трос.
Сигналы ограничиваются самым необходимым. Затем дело у профессора продвигается недостаточно быстро. Хоть у него нет треноги, но трос из синтетического волокна выдержит скольжение о каменный край. Он привязывает к ее концу баллон с кислородом и опускает вниз. Но он сразу же поднимает его обратно. Нет, так не пойдет! Разве Нильс Йенсен не натолкнулся на глубине двести метров на пятнадцатиметровый выступ? Там бы баллон застрял. Держателя, который мог бы вынести трос дальше на пятнадцать метров в кратер, нет. Но трос нужно спустить вниз, и прежде всего кислород! Спешка подстегивает, ведь надолго запаса Йенсену не хватит.
Снова начинается переговор световыми сигналами. Это не помогает: Профессору придется спускаться на двести метров до каменного выступа самому.
Он вытягивает конец троса с барабана, протаскивает его через несколько петель страховочных крюков и привязывает себя к ним настолько крепко, так что он в сидит в нескольких петлях, которые проходят по груди, спине и сзади, словно в детской переноске. Он отрезает от троса на втором барабане длинный кусок и закрепляет с его помощью на своей груди первую катушку с тросом так, чтобы он мог управляться с ней двумя руками, зависнув в воздухе.
Затем он, нагруженный необходимыми приборами, начинает свой путь в пропасть. Путешествие в глубину совсем не такое сложное, как он себе это представлял. Хоть он, со всем тем, чем он увешан сейчас, и весил бы на Земле почти два центнера — здесь на Луне это всего тридцать пять-сорок фунтов, и это может осилить даже маленький, тщедушный человек с мускулами, привыкшими к земной гравитации. Собственным весом он тянет трос, проходящий через крюк на краю кратера, с барабана на своей груди. Он спускается словно на лифте и ему нужно лишь вручную регулировать вращение катушки.
Ему не по себе в абсолютной темноте, которая окружает его. Лампой, которую он захватил с собой, он не может воспользоваться, потому что боится, что не сможет достаточно затормозить рукой катушку.
— Странные вещи творятся, — думает он, — насколько я уже спустился? На пятьдесят, на сто метров?
Он не может видеть даже барабан с тросом, его тоже поглотила тьма. Поначалу он продвигался очень быстро. Первые двадцать метров он мог проверять скорость по освещенной солнцем каменной стене, затем он попал в тень. Но он пока не уменьшает темп. Тут он больно ударяется о камень. Когда он включает фонарь, он вздыхает с облегчением: Все прошло удачно. Теперь быстро сообщить Нильсу Йенсену!
Скоро он уже может спустить второй трос, нагрузив его кислородным баллоном. К своему сожалению, он должен привязать фонарь, чтобы репортер смог быстрее привести раскачивающийся трос в ровное вертикальное положение. Но и это проходит гладко с самого начала. На выступе он закрепил начало троса на крюке, так что оба предмета тянут вниз разматывающийся с катушки трос.
Таким образом Нильсу стало возможно, подтягивать себя наверх — при поддержке Бёрнса — на протяжении долгого пути в триста метров. Подъем — работа на несколько часов. Йенсен не выжил бы, если бы профессор вовремя не принес ему жизненно необходимый кислород.
То и дело приходится устраивать передышки, и все же вскоре оба устают. По прошествии почти трех
