сначала надо прочитать иероглифы, пока рано судить. И потом… — Она огляделась по сторонам. — Это базальт. Но кажется, облицован кусками нефрита. Чтобы убедиться наверняка, нужно все проверить.
— Хочешь сказать, что мы нашли развалины города? — начала я.
— Да, верно.
— Тогда где же она? — в отчаянии спросила я. — Мама должна быть где-то здесь — ты видишь какие-нибудь следы?
Мы все огляделись, но если в последние дни здесь кто-то и ходил, то мягкая грязь не сохранила ни следа.
— Ладно, — сказал Эрик. — Сейчас нам нужно найти то дерево, не так ли?
— Так, — кивнула я. — Драконово дерево. Мама тоже должна была его искать. А потом она должна была разгадать эту… загадку.
— Второй лабиринт.
— Да.
— Ну… и на что похоже драконово дерево? — спросил Эрик.
— Я уже говорила, — сказала Иоланда. — У него красный сок. Вот почему оно так называется. Люди считали, что это кровь, а драконы — тоже люди, проклятые колдуньями и превращенные в деревья.
— Тут вокруг сплошные деревья. Помоги мне найти то, что нужно! — попросила я.
Иоланда встала:
— Хорошо. Вот что мы здесь имеем…
Но Мануэль подумал об этом раньше нас. Он уже стоял на восточном краю поляны, возле какого-то дерева, надломленного ураганом.
— Вот оно, — тихо сказал он. — Я его уже нашел.
— Там есть какие-нибудь следы? — подойдя к нему, спросила я. — Вообще хоть что-нибудь?
— По крайней мере я ничего не вижу.
— У него и вправду красный сок, — сказал Эрик, глядя на сломанное дерево. Коснувшись коры, его пальцы стали темно-красными.
Иоланда прижала руки к сердцу:
— Это значит… значит, что мы можем найти…
— Камень? — сказал Мануэль.
— Хуану, — неуверенно произнесла Иоланда.
Мануэль кивнул:
— Возможно, она нашла его первой.
Это предложение было встречено тревожным молчанием. Мы стояли, не глядя друг на друга; я боялась увидеть выражение их лиц.
— Меня это нисколько бы не удивило, — неожиданно заявил Эрик.
Откинув назад голову, он несколько раз громко позвал мою мать по имени. Я присоединилась к нему; вдвоем мы расхаживали по земле и кричали: «Хуана, Хуана!». Потом к нам присоединился Мануэль. Потом Иоланда.
Мы не дождались ответа, не считая криков птиц.
Присев на поваленный ствол, я сняла рюкзак и схватилась за бедро, которое сильно ныло и как будто жгло.
— Лола! — позвала Иоланда. — Как у тебя дела?
Я не ответила.
— Лола!
— Со мной все прекрасно, — сказала я. — Давайте сделаем следующий шаг. Нужно определить, в каком направлении двигаться дальше.
— Пора разгадывать лабиринт Добродетели, — договорил Эрик.
— Да, — согласилась я.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ
Я вытащила из рюкзака бумаги и дневник, которые для сохранности завернула в два слоя полиэтилена. Тем не менее ксерокопии все же сильно пострадали от воды: странички слиплись, а часть текста просто смыло. Пролистав бумаги, я нашла тот раздел писем де ла Куэвы, который искала. На расшифровку пострадавшего текста ушло некоторое время, но, мобилизовав свою память, я процитировала следующее:
…он бежал из своего безумного города. Проскочив мимо драконова дерева, помчался дальше на восток и там укрылся в еще одном лабиринте, порожденном его собственным хитроумием, который он назвал лабиринтом Добродетели.
Что же представляла собой эта безумная головоломка?
Всего лишь загадку:
Когда я закончила чтение, все слушатели в недоумении молчали.
— Ну, кто-нибудь понимает, что это значит? — спросила я.
— Дайте подумать, — сказала Иоланда. — Нет, не знаю. Мануэль?
— У меня нет никаких соображений, — отозвался он. — Ну-ка, давайте посмотрим — «труднейшую дорогу одолеть». Три последних дня мы как раз этим и занимались.
— «Тяжелейший путь пройти», — процитировал Эрик. — Возможно, это означает, что мы должны вернуться назад, поскольку для меня тяжелее ничего нет. Или сделать круг, или спуститься в ад, как в лабиринт, по которому прошел Одиссей. А может, это прямая линия. У греков была теория о лабиринте, составленном из одной непрерывной вертикали.
— Одиссей, греки! — язвительно проговорила Иоланда. — К майя греки не имеют никакого отношения.
— Я просто размышляю вслух.
— Не надо цепляться к словам, — сказал Мануэль. — Мальчик старается.
— Я просто хочу, чтобы наше внимание не рассеивалось, — уточнила Иоланда.
— И помните, — сказала я, — мы должны не только разгадать эту загадку, но и догадаться, как именно решила ее моя мать.
— Ты права, — сказала Иоланда. — Хуана когда-нибудь говорила с тобой об этом?
— Никогда.
