ухватив меня за плечи, втащил на твердую землю. Промычал в замотанные уши:
– Не дыши...
Можно было и не говорить. Я полз сколько мог, боясь не просто вдохнуть, но и даже открыть глаза.
– Идиот... – услышал я и лишь тогда открыл рот и впустил в раскаленные легкие воздух.
Макс, пунцовый, с трясущимися щеками, сидел передо мной на земле, держась руками за бока, и хрипел, тряся головой:
– Господи, какой идиот... Неужели ты не видел?
Он глянул на меня и вздрогнул.
– Твою мать... Повязка!
Повязка моя валялась у ног. Мы оба одновременно обернулись. На месте синей дымки бледно полыхало розовое зарево. Только несколько секунд – и пропало. И дымки нет.
– Можешь считать, что тебе повезло так, как не везло никогда в жизни, – медленно проговорил Макс. – И мне, кстати, тоже. Я сам чуть кони не двинул. Когда вокруг вывеньги, нельзя останавливаться. А я из-за тебя... Твою мать... Никогда не слышал, чтобы человек пробежал через рой вывеньгов с незащищенным лицом – и остался жив.
– Я же не дышал... – сглотнув, прошептал я.
– Пошли отсюда, – поморщился Макс. – Черт, странно мне как-то с тобой. Неуютно. Слишком долго везет нам. А это всегда плохая примета. Пошли.
Болото осталось далеко позади. Теперь мы шли в почти полной темноте. Кривые деревца сменили чудовищные исполины с серой, как слоновья кожа, морщинистой корой. Невероятно громадные деревья. Я их второй раз видел в Поле и все равно не мог оставаться равнодушным. То и дело останавливался, задирая голову, стараясь разглядеть – где же все-таки, на какой головокружительной высоте заканчивается их куполообразная крона, совсем не пропускающая солнечного света.
– Железное дерево, – пояснил на ходу Макс. – Их теперь мало осталось.
Он стукнул кулаком по стволу – тот загудел гигантским колоколом.
– Во, самое то. Уже умирающее. Слегка подсохшее. Местные из таких делают стрелы и копья. Даже мечи получаются. И ничем не хуже металлических. Затачиваются и долго не тупятся. Только мучиться надо, пока что-нибудь стоящее вырежешь из такой древесины, – мама не горюй. Я как-то... – Макс усмехнулся, искоса глянув на меня, – как-то хотел в общий мир пронести материал. Ни черта не получилось.
– Значит, она местная? – спросил я.
– Кто?
– Морок. Ее стрелки без наконечника. То есть без металлического наконечника. Просто заточенные и слегка обожженные.
– Морок путешествует по Полям, – подумав, возразил Макс. – В Лесном Поле недавно объявилась. А может, родом и отсюда. Кто знает... Погоди-ка... Почти пришли.
Замедлив шаги, он взялся за свой кулончик.
– Точно – пришли. Совсем немного осталось.
Теперь он не выпускал знак Дракона из кулака. Я тронул свой знак. Металл был горячим. Не просто нагретым теплом тела, а горячим – будто его держали над огнем.
Еще через минуту Макс, прижав знак к губам, прошептал что-то. И свернув влево.
– Ты разговариваешь с Драконами через эту штуку? – догадался я. – Ого, здорово! Научишь меня?
Он не ответил. Он потоптался на месте, внимательно глядя во все стороны.
– Наконец-то, – вздохнул он. – Смотри.
ГЛАВА 3
И я увидел. Железное дерево, раза в полтора больше других, окружавших его, чернело большим овальным дуплом на высоте в два человеческих роста. Над этим дуплом располагалась еще пара, поменьше и, кажется, искусственного происхождения. Если прищуриться, можно было принять чудовищное растение за человека, только что превращенного неведомым волшебником в могучее дерево. Разинутый рот и вытаращенные в изумлении глаза – «Что со мной? Я врос в землю?!».
– Ничего себе, – сказал я. – Здесь живет Старейший и Всевидящий Моту? Что ж ему никто крыльцо со ступеньками не срубит? Как он из дома на прогулку выходит?
– А он и не выходит, – сказал Макс. – Не помню, чтобы он даже наружу выглядывал... Братья Драконы! Мы здесь! Аскол!
Из дупла-рта высунулась голова Аскола. Высунулась и скрылась.
– Они здесь! – прогудел его голос.
Тотчас до земли свесилась толстая веревка. Макс крякнул, поплевал на ладони и полез первым. Карабкался он долго, пыхтя. Мне взбираться по веревке было проще. Я ступил в пахнущую древесиной, дымом и орехами темноту и огляделся.
Внутри дупло было размером с небольшую комнату. Потолка не видно. Вдоль стен расселись на корточках четверо Драконов. Троих я узнал сразу, хотя эти трое здорово изменились, войдя в Поле. Будто повзрослели на десяток лет, но не естественным образом, а посредством искусного гримирования. Странно было сравнивать их, теперешних, с теми мальчишками, которых я совсем недавно видел в квартире Макса. Плечи – шире, руки – длиннее. Но не это главное. Изменились осанка, манера двигаться, даже – выражение глаз. Более всего – выражение глаз. Они стали воинами. Ратниками. Словно кто-то всесильный гримировал не только их лица, но и внутреннюю суть... А Макс, кстати говоря, не изменился нисколько. Ну, только одежда стала другой. И я... Впрочем, интересно было бы взглянуть в зеркало.
Четверо Драконов расселись на корточках вдоль стен. Клещ и Рогатый – на них поблескивают червленые полудоспехи. Головы покрывают красные платки, скрывающие волосы. Двуручные мечи крепко установлены у колен. Аскол выбирает веревку; рядом с ним, закутавшись в красный плащ, сидит незнакомый широкоплечий парень с беспорядочно торчащими, как корни вывороченного дерева, короткими дредами. У парня смуглое азиатское лицо, раскосые глаза. За плечами разряженный арбалет, на коленях – напоминающий катану тонкий и слегка изогнутый меч с длинной рукоятью без гарды. Правая рука, поглаживающая рукоять меча, блестит пятью золотыми кольцами.
«Хан, – догадался я. – Тот самый – опоздавший. Ратник пяти колец, мастер...»
А в центре, обернутый белой холстиной, сидел, скрестив по-диковинному ноги, Старейший и Всевидящий Моту – совершенно лысый старик с некрасивым даже для старика лицом; словно небрежно вылепленным из глины. Глаза его были закрыты. Впрочем, сказать, что он сидел, было бы неправильно. Он спокойно и неподвижно висел прямо в воздухе в неудобной позе. Под ним явственно алели крупные угли. Дымок, поднимавшийся от углей, прятался в складках холстины.
Я не удивился. Я поймал себя на мысли, что уже давно ничему не удивлялся в Полях.
Макс коснулся пальцами обеих рук лба, проговорил:
– Старейший и Всевидящий, – и уселся скромно поближе к Рогатому.
– Старейший и Всевидящий, – повторил я слова и жест оружейника.
– Хвала Создателям, их ненависть позволила нам жить, – не открывая глаз, тихо отозвался Моту.
Я отступил, но на место рядом с Максом опустился Аскол. Больше садиться было некуда – разве что на острую кромку ведущего наружу отверстия.
– Это ли новообращенный? – проговорил вдруг Хан.
– Истинно, – почтительно сказал Аскол. – Новообращенный Никита, не имеющий имени Дракона.
– Он, кто же еще, – буркнул Макс.
Хан как-то подозрительно посмотрел на меня.
– Оружейник проводил испытание? – спросил он, переводя взгляд на Макса.
– Ратник трех колец Лис и оружейник, – кивнул Макс.
– Как показал себя новообращенный?
Губы Аскола дрогнули. А Макс, пожав плечами, коротко сказал:
– Нормально.
Теперь Хан смотрел только на меня. Очень, надо сказать, пристально смотрел. И продолжал допрос:
– Когда проходило испытание?
Макс ответил.
