– Тебе в рифму ответить?
– Зачем же...
– Часа два назад Рогатый повел Аскола к
– Что – Клещ?
Макс пошел быстрее.
Мысль о Хане прорезалась в сознание, но я тут же загнал ее подальше. Пошел он! Нет у меня к нему жалости. Не убил бы я его – он бы меня зарубил. И оправдаться не дал бы. И кольцо потом себе очередное надел: мол, за удачное раскрытие вражеского агента.
Макс пересчитал пальцы.
– У меня получается, что один из Мертвых еще бродит где-то здесь, – сказал он. – Возможно, с ним мы и столкнулись тогда у реки. Я и не заметил, куда он делся. Хорошо, если его тоже Морок... А если нет?
– А как ты сам выбрался? – спросил я.
– А ты?
– А я и не выбирался. Меня в водопад швырнуло. Еле-еле выплыл. А потом – по камешкам, как тот Христос. Ну и... Повезло.
– Опять повезло? – Макс, косо глянув на меня, покривился.
«Не буду рассказывать про встречу с Морок. И с Ханом, – решил я. – За убийство единственного мастера среди Драконов меня по головке не погладят. Да и кто я – новообращенный. Но такой новообращенный, которого Морок два раза отпускала живым. Почему? Потому что признала за своего, она – убийца людей из общего мира – признала меня за своего... Надо разобраться во всем получше, а потом уже и рассказать все. Конечно – Максу. Он рассудит как наиболее взрослый. А сейчас первое, что на меня подумают, – враг и предатель. А какой я предатель? Какой я враг? Разве я виноват, что все так само собой получается?»
– Я за камень зацепился, – помолчав, проговорил Макс. – Точнее – меня к нему водой прибило. Едва не расшибся. Ногу вот... повредил. Торчал в воде час, наверное, думал – каюк, потом меня Клещ нашел. Опустил ветку в воду, вытащил. А сам... – Остальное Макс договаривал почти скороговоркой. – Мы не успели и двух шагов сделать от берега. Между деревьев вдруг что-то мелькнуло – очень быстро, неестественно быстро... Не знаю, как описать... Я заметил только нечто похожее на густую струю воздуха. Если б ветер можно было видеть, я бы сказал, что видел ветер. До сих пор не понимаю, как ты мог рассмотреть и запомнить Морок? С тех пор, как она появилась, это никому не удавалось. Это же... все равно что фотографировать пустоту.
Он остановился:
– Клещ раскрыл рот, чтобы сказать что-то, – и грохнулся. Стрелка вошла ему в рот и вышла где-то под затылком. А я... побежал. Обратно в реку. Откуда силы взялись – перемахнул через валун, упал на камни. Подо мной вода клокочет, меня брызгами обдает, а я не знаю, что мне делать. Сползти в реку? Так обратно не выплывешь. Выскочить и побежать? Получу стрелу... Главное...
Макс двинул дальше. Он давно уже не смотрел на меня. Бубнил себе под нос, мне приходилось напрягаться, чтобы разобрать его слова:
– Главное, я не за себя боялся, а за Гриньку. За ним сейчас следить надо будет, а если меня вдруг... То есть сначала, конечно, за себя испугался. А ты бы не испугался? Я, как только догадался, что передо мной Морок, сразу понял: нам ее никогда не накрыть.
Он перевел дыхание. Мы повернули перпендикулярно к реке и углубились в гущу железных деревьев.
– Скорее надо, – бормотал Макс. – Через час будет совсем темно, а нам еще шагать до места выхода. Рогатый и Аскол нас там подождут. Не заблудиться бы...
«А ведь он остался в Поле на самом опасном участке, – подумал я. – Где-то здесь смертельно опасная для него Морок, где-то здесь уцелевший воин Мертвого Дома. А Макс, вместо того чтобы уйти к
Я думал, как бы поточнее выразить вслух свою мысль, поблагодарить (а может, за это вовсе и не принято благодарить), но тут заметил, что Макс, вроде бы и смотревший исключительно по сторонам и себе под ноги, время от времени бросает на меня искоса короткий цепкий взгляд.
«Если б ты знал, Никита, как меня беспокоит твое испытание... – отчего-то вспомнилось мне. – Кого ты видел тогда в Поле Кладбища?..»
А кого я видел в этом Поле? Патруль Мертвых? Может быть – так. А быть может, и нет.
Ладно, не об этом сейчас...
Чего это он? Будто я заразный. Будто моя мигрирующая татуировка – никакая не татуировка, а, скажем, блуждающий лишай... Догадывается насчет Хана? Невозможно. Тогда что?
Впрочем, я довольно быстро понял, в чем дело. Макс ковыляет, жалкий и потрепанный, зыркает по сторонам, стараясь предугадать опасность, а я скачу чуть ли не вприпрыжку – бодрый такой, словно успел принять освежающий душ и съесть тарелочку горячего борща. И эта дурацкая улыбка превосходства над окружающим миром все не сходит с моего лица. Конечно, ему странно...
Макс остановился на минуту, осмотрелся и, пробурчав: «Туда, кажется...» – повернул налево.
– Не отзываются, – проговорил он через несколько шагов.
– Что?
Забежав вперед, я увидел, что руки его лежат на груди – держат знак Дракона.
– Не отзываются братья Драконы, – повторил Макс. – Совсем холодный. А это значит, что Аскол и Рогатый не дождались нас, ушли из Поля. Или...
– Или?
– Я им говорил – долго не ждите. Я же не знал, что так задержусь! Надо было к тебе сразу подойти, а я все... боялся.
– Или? Макс, ты говорил «или»?
– Или – мы с тобой сбились с пути. Нет, все-таки не налево... Давай попробуем вон туда.
Железные деревья остались позади, кроны их уже не застилали неба, но светлее от этого не стало. Мягкий мох сменился голой неровной почвой, покрытой черной угольной пылью и острыми мелкими камешками, – я тысячу раз пожалел о том, что, разувшись, не прихватил с собой обувь. Мог бы в узел завязать – и на шею. Но разве я тогда об этом думал?
Вокруг застыли причудливо искривленные сухие деревья – почерневшие то ли от времени, то ли из-за давнего пожара. Кое-где из земли выглядывают длинные косоугольные камни – будто бы здесь прошел сильный метеоритный дождь. Темно-синее небо, густое и низкое, без всяких признаков звезд. И не видно конца этому мертвому лесу.
В общем, мне уже все было понятно, когда Макс остановился, устало вздохнул и констатировал:
– Все, братец, приехали. Заблудились.
Я присел на поваленное дерево, отряхнул голые ступни, послюнил порезы от камешков.
– Ничего не понимаю, – продолжал Макс. – Шли вроде правильно, а вышли... Как мы могли сюда попасть? А? Никита?
– Ну, это уж я без понятия... Может, обратно пойдем? Вдруг на какое-нибудь знакомое место выбредем?
