– Ночью в этих местах не ходят, – потер заросший подбородок Макс. – Слушай, ты не замечал, что, когда ты в Поле, щетина прет гуще? Будто время здесь быстрее бежит. Да, впрочем, тебе еще рано...
– Почему это рано? Я уже давно бреюсь.
– Я в твоем возрасте усики отпускал, – усмехнулся оружейник. – Такие кошачьи усишки получались, волоски под носом...
Он осекся. Внимательно оглядел окрестности и заговорил серьезно:
– Никуда мы в такое время не пойдем. И думать нечего. Драконы не отзываются – и лучшее, что мы сейчас можем сделать, это найти место для ночевки.
– Шалаш?
Несмотря на источник огненной силы, постоянно ощущавшийся в затылке, от перспективы провести ночь на этом жутковатом участке леса мне стало не по себе. Измениться-то я изменился, но чего будет стоить вся моя сила, если враг нападет на меня сонного?.. Сумерки сгустились почти до кромешной тьмы. Как быстро стемнело! Кажется, что темно-синее небо опускалось, и вдруг в одну секунду рухнуло на землю, облепив все вокруг своей темнотой.
– Шалаш не подойдет, – поморщился Макс. – Хлипкое сооруженьице. Смотри – если здесь есть камни, может быть, подальше будут скалы? Пещера – вот что нам нужно. В самый раз. Двинули вперед – но медленно и осторожно. Смотри по сторонам, Никита! Увидишь или услышишь что-нибудь подозрительное, сразу давай мне знать. Да прекрати лыбиться! Что с тобой такое?
– Извини... – Мне действительно уже было не до смеха; я ладонью провел по губам, стирая улыбку. – Пошли.
– Медленно и осторожно, запомнил?
– Не бойся, прыгать и скакать не буду, – пообещал я, ставя ноги на землю и морщась от боли в натертых и пораненных ступнях.
Мы двинулись дальше. Макс впереди, я за ним на полусогнутых, шепотом чертыхаясь всякий раз, когда наступал в потемках на какой-нибудь особо коварный камешек или сухую ветку. Вокруг было тихо. Лишь потрескивали мертвые деревья. А оставшийся позади живой лес изредка давал о себе знать – то взлетит высоко тонкий вой, то коротко провизжит кто-нибудь, то зарычит, то совсем по-человечьи громко забормочет. Мы шли меж кривых безжизненных остовов, и звуки ночных обитателей живого леса мало- помалу стихали. Нет, как бы там ни было, а возвращаться не стоит. Здесь лучше. Здесь все-таки никого нет...
– Ё-моё!
– Не ори! – тут же развернулся ко мне Макс. – Спятил?
– Палец сбил... – проскрежетал я, присаживаясь на корточки. – Темно же! Камень какой-то сраный подвернулся... Тебе хорошо, вон на тебе башмаки какие...
– Ну, все равно... Постарайся, Никита, потише себя вести, ладно? Я в таких местах еще не бывал: мертво, тихо и пусто, но кто его знает... В Поле никогда и ничего нельзя знать наверняка. Отчего здесь все погибло? И трава, и деревья? Или не погибло? А если это такая форма жизни? Идти можешь?
– Отпустило вроде... – Отдуваясь, я поднялся. – Пойдем... Какая тут форма жизни? Чудится со страху.
– Ну-ну, – проговорил Макс и пошел дальше.
– В заброшенном доме тоже от каждого шороха вздрагиваешь, – негромко говорил я, глядя в качающуюся впереди широкую спину оружейника, разделенную вдоль прорехой на рубашке, – это уж инстинкты, ничего не поделаешь. Наследие первобытного прошлого. Страх неизвестного и все такое... Макс!
– Опять орешь?
– Не беги так! Я же не поспеваю! У меня палец...
– Я и не бегу, нормально иду.
– Значит, притормози. Давай помедленней, а?
– Может, вообще здесь привал сделаем? Отдохнем до утра?!
– Сам разорался! А на меня еще полкана спускаешь!
– Прости... – Макс на секунду остановился, провел рукой по всклокоченной голове. – Нервы. Ненавижу такие места. Ненавижу быть в Поле ночью... А у нас даже оружия нет. У меня ни одного ножа не осталось.
Он замедлил шаг, но спустя некоторое время опять ускорил. Действительно – нервы. И я нервничаю. И я безоружен. А впрочем, почему это – безоружен? В затылке прочно и надежно теплеет огонек, который (я знаю!) способен взметнуться беспощадным пламенем. Только вот как управлять им? До сих пор это выходило у меня само собой, но значит ли это, что в момент опасности все снова получится как надо?
Я почувствовал усталость. И беспокойство – почти страх. Это темнота на меня так действует – темнота и то странное место, куда мы с Максом попали. Теперь я словно солдат, бегущий в атаку с мощным, но еще не обстрелянным оружием диковинной конфигурации. Где у этой хреновины затвор? Где спусковой крючок и предохранитель?
«И все же я неизмеримо сильнее и Драконов, и Мертвых, – насильно вызвал я из подсознания мысль. – Я так же могущественен, как Морок! А скорее всего даже и могущественнее! Вот вам всем! Вы говорили – я не воин. Да, не воин – в вашем понимании, – но у меня есть кое-что посильнее ваших мечей, катан, ятаганов и стрел! И кто знает, может быть, именно пережитые мною сильнейшие приступы испуга пробудили, всколыхнули в моей голове огненную силу... Надо бы выяснить у Макса: случалось ли такое прежде, чтобы человек из общего мира в Поле обретал сверхъестественные способности? Поаккуратнее выяснить. Не рассказывая о беседе с Морок, о визите в Поле Руин...»
Я поднял голову и открыл уже рот, но Макса впереди не увидел. Только черная пустота, из которой коряво торчали изломанные жесткие ветви, кривые стволы и острые каменные осколки.
Вот это новости! Мало того что заблудились, так еще и потеряли друг друга!
– Макс! – приглушенно крикнул я и побежал вперед, не обращая внимания на камешки, впивающиеся в босые подошвы. – Макс!..
Говорил я ему, блин, чтобы шел помедленнее! Что теперь делать?
– Макс!
Я остановился, тяжело дыша. Сухие деревья потрескивали, как в костре. Безмолвная темнота переливалась сама в себе, словно море. От этого казалось, что кривые деревья вокруг меня шевелятся. Колышут уродливыми ветвями, как культями отрубленных рук.
Я моргнул и протер глаза. Наваждение пропало, я пошел вперед. Не побежал, а пошел, и пошел медленно. Не шевелятся, мать их так, деревья. Чего им шевелиться, когда ветра нет? В теле опять горячо запульсировала кровь. По пути я часто оглядывался – не давало покоя паскудное чувство копошения за спиной. Боковым зрением я замечал движение в темноте, но при взгляде в упор ничего странного не видел.
– Макс!..
Тишина... от которой кожа на спине сама собой съеживается. Куда подевался мой оружейник?
Местность изменялась. Деревья становились все ниже, все ниже они гнулись к земле, острых камней не попадалось, изредка встречались продолговатые и пологие, как гробы, валуны. Земля будто накренилась; теперь я шел вниз, и спуск с каждым шагом был все более крутой. Надо мной в темноте ощущались края широкого округлого котлована, в который я глубже и глубже погружался. Где, черт возьми, Макс?!
– Макс! – крикнул я и непроизвольно охнул. Впереди – шагах в пяти – качнулась в темноте спина, обтянутая красной рубахой, лопнувшей вдоль по шву.
От облегчения я едва не рассмеялся. Я окликнул оружейника еще раз, он оглянулся (Ну точно он! А кого еще я ожидал здесь увидеть? Родная заросшая щетиной харя!), оглянулся и без слов пошел дальше. Я припустил за ним.
– Вот мы как... – шептал я на бегу, – шагаем себе. Все слышим, но не отзываемся... Опасаемся привлекать к себе внимание... Макс, блин, подожди!
Макс оглянулся опять, как-то неопределенно махнул рукой и продолжил движение. Шагал он ровно, но быстро.
– Козел ты, а не Дракон, – сказал я, поравнявшись с ним. – Разве так можно, а? У меня, между прочим,
