Топорик, перепрыгивая через остывающие тела, выбежал в коридор. Первое, что он увидел, был труп с длинной сеченой раной поперек обтянутого вспоротой кольчугой живота. Потом взгляд мальчика ударился в лакнийца, неловко покачивающегося рядом с трупом. Ратник был невредим. Полузакрытые его глаза подрагивали, будто в такт пульсу. Опущенные руки тоже дрожали. Из мочки левого уха упруго торчал жесткий и посверкивающий – словно стальной – волос.
Он здесь – понял Топорик.
Мальчик рванулся дальше по коридору, но, наткнувшись еще на одно тело – горло воина было аккуратно разрезано прямо под подбородком, – опомнился.
Его здесь нет.
Он прошел дальше. В часовню.
Позвать на помощь, поднять тревогу, сообщить Императору! Пусть стянет сюда всех людей, имеющихся у него в подчинении!
Нет, не успеть.
Значит, нужно возвращаться.
Обратно…
Обратно?!
Всего две дороги было у него. Две – это так просто. Первая: поступить так, как поступил лаблак с человеческим именем Пелип: отыскать средство, чтобы покончить с самим собой быстро и наверняка.
Вторая: продолжать жить.
Но если жить, то нужно иметь то, ради чего стоит жить. Пелип не имел.
А у него, Николаса, когда-то было…
Катлина. И родное Потемье – мир, где он уже не будет чудовищем.
Две дороги – жизнь и смерть – это просто. Но надо было выбирать одну.
Дело было не в том, что Николас мог верить или не верить Повелителю. Это люди лгут друг другу, а когда в игру вступают силы, над которыми не властно ни Потемье, ни Поднебесье, лгать нельзя.
Дело было в другом.
Потемнеет небо среди ясного дня – помнил Николас, – низвергнется из сумрака небосвода пылающая звезда, разобьется о земную твердь, зальет все огнем, разбросает семена черной смерти. Половина людей умрет в муках, а выжившие восстанут друг против друга, истребляя брат брата, сын отца; и тогда из кровавого моря выйдет Зверь – обличьем человек, – несущий Ключ от ночи и смерти. И наступит царство Тьмы!..
Пророчество для этого, чуждого ему мира. Пророчество, у которого есть обратная сторона. И сторона эта такова, что Николас… Эльвар Николас… Ключник Николас обретет любимую и обретет родину. Тьма не страшна ему. Тьма страшна людям. Тем самым людям, от которых он вынужден был всю свою долгую жизнь скрываться; должен был научиться убивать, чтобы не быть убитым. Эти люди жгли его на кострах, топили в святой воде, кромсали тело ножами, мечами, стрелами, пулями. Этим людям нужна его смерть, чтобы остаться жить самим.
«Жить, – решил Николас. – Жить буду я. К чему эти колебания? Я слишком долго был среди людей – вот что. Их привычки отравили мою душу. Потому-то Повелитель поставил на лаблака, а не на меня. Колеблется слабый. А сильный просто берет то, что ему надо».
Но оставалась лишь одна мысль, которая губила это решение, как крохотная течь топит стройную ладью.
Маленький Нико. Нико-младший. Янас Топорик.
Избавивший его, Николаса, от проклятия. Сохранивший ему жизнь.
А этот смешной священник? Отец Матей? А другие, такие, как он, такие, как Янас…
Течь расползалась в прореху. Ладья накренялась, грозя опрокинуться.
Тут начиналось что-то новое для Николаса. Нечто такое, чему он пока не мог подобрать название. Куцее человеческое понятие «милосердие» сюда явно не подходило.
Нет, хватит. Колеблется слабый. А сильный просто берет, что ему нужно.
Проникнуть во дворец было не так уж сложно. Дворцовые стены, выложенные крупным камнем с остро выпирающими краями, словно созданы для того, чтобы карабкаться по ним. А вот с кромки стены до окна с выбитым стеклом он допрыгнул, едва не промахнувшись, – все-таки заплечный мешок, где покоился Ключ, был слишком тяжел. Или, может быть, Николас еще не вполне оправился от ран.
Менее часа ушло на то, чтобы найти вход в подземелье. Николас справился бы быстрее, если б ему не пришлось трижды прятаться от патрулирующих дворцовые покои стражников. С мешком за плечами таиться в темных коридорных нишах было непросто, но обнажать оружие пока не стоило. К чему поднимать шум раньше времени?
А под землей пришлось пустить в ход меч. Раньше, чем это было на самом деле необходимо. Просто не годилось оставлять врага у себя за спиной.
– Ежели так дальше пойдет, так и сдохнуть недолго, бей его колотушкой, – бормотал Друд, хромая по темному коридору. – Сначала в дозор, а из дозора в караул? Мало ли что – людей не хватает. Куда уж больше! Полсотни ребят под землей сидят, как крысы… И этот Граг куда-то запропастился, бей его колотушкой…
Цокали ногами по камню, где-то звонко капала с низкого потолка вода… Друд хромал дальше, морщась и бормоча:
– Ногу вот сбил, бей его колотушкой. Кто ж думал, что этот мародер такой прыткий окажется? Руки ему
