тогда, в ночном лесу, на косогоре, где рвали его тело вервольфы. Разрез, покрывшись пузырящейся кровью, ширился. Темная неживая короста поползла от раны вниз – к ладони, и вверх – к плечу. Николас, мыча, не в силах даже кричать, повалился на колени. Короста, превращая живую плоть в гниющее трупное мясо, захватила почти всю руку. Ладонь, словно древесный лист в огне, съежилась; пальцы, не подчинявшиеся уже мгновенно отмершим нервам, скрючились в горсть. И тогда в терзаемый жуткой болью мозг пришла отчаянная мысль:
«Хватит. Не сопротивляйся смерти, и тогда страдания закончатся».
И он был рад этой мысли, показавшейся ему спасительной. Темень накрыла зрение, дыхание прерывалось, точно дышать приходилось иглами вместо воздуха. Но впереди засветлела освобождающая смерть.
Его потащило наверх, из всепоглощающего небытия. Против его желания, снова в страшную боль, на раскаленный стальными иглами воздух.
– Не хочу… – хрипел Николас, но правая его рука – пока невредимая – уже нащупала на полу рукоять меча и поднимала клинок.
– Не надо… – умолял он, но лезвие уже уперлось повыше плечевого мускула, там, где омертвение не коснулось тела.
Взвигнула сталь, перерезав суставной хрящ; хлюпнула пропитанная кровью плоть – и клинок, преодолев преграду, лязгнул о мрамор пола. Секундой раньше туда же осыпались куски того, что было его левой рукой.
Николас поднялся на ноги. Стекла захрустели под подошвами его сапог. Что это? Когда осыпались витражи? Теперь в глубине купола зияла крестообразная дыра. Но сквозь нее не было видно ни солнца, ни неба. Там клубился серо-молочный туман.
Тело отца Матея недвижно висело на бронзовых клинках. Янас, неудобно подогнув под себя ноги, лежал поодаль, у стены, на спине. Мертв?
Жив – прижатые к груди руки чуть подрагивали, будто и бесчувственного, мальчика била дрожь.
Культя уже не кровоточила. Шатаясь, Николас добрался до гробницы, опустился на колени и здоровым плечом уперся в гранитную плиту. Теперь дороги назад не было. Должно быть, во дворце уже подняли тревогу. Через несколько минут здесь, в часовне, будут все лакнийские наемники. Надо спешить.
Он напряг все силы, толкая гробницу вперед и вперед. Мраморные плиты скрежетали под его ногами, ломаясь и крошась. Гробница ползла – и остановилась только тогда, когда Николас увидел на обнажившемся сером камне глубокую прорезь в виде креста с округлым отверстием посередине.
Здесь.
Он вернулся за Ключом. С одной рукой было очень нелегко обращаться с такой тяжестью.
«Когда-нибудь приноровлюсь, – мимоходом прочитал собственную мысль Николас. – Если, конечно, успею…»
Четырехугольное оконечье вошло в прорезь креста. Николас навалился сверху на Ключ, саднящей кожей ощущая отрезвляющий холод металла. Ключ с громким щелчком вошел в камень почти наполовину.
Боль и смертная тоска владели всем существом Ключника. Ничего не было, кроме боли и тоски. Положив уцелевшую руку на кольцо в навершии Ключа, он сжал кулак. Почти сразу же Ключ начал вращаться. Медленно, натужно скрежеща чем-то под камнями. Испуганный внезапным этим движением, Николас снял руку с кольца. Ключ тотчас остановился.
Николас снова стиснул кольцо.
Теперь Ключ пошел легче – и много быстрее, словно запустился механизм какой-то сложной машины, скрытой в каменных недрах земли. Мраморный пол загудел, охваченный нарастающей вибрацией. Напольные плиты трескались и, трескаясь, плескали осколками далеко вверх. Проснувшийся подземный гул толкал вибрацию дальше – на стены часовни. Николас услышал, как сыплются камни из трясущихся стен, когда что-то больно ударило его в спину.
Не отрываясь от Ключа, он обернулся.
У дверей часовни толпились воины. Пульсирующее – то затухающее, то вспыхивавшее вновь – зрение Ключника смазало белые их лица в единое пятно. Никто из них не осмеливался приблизиться к Ключнику.
А Ключ вращался.
Николас снова оглянулся. Кто-то из лакнийцев перезарядил арбалет, кто-то, настороженно скользя по кругу вдоль стен, поднял копье. Несколько стрел и копье взвились в воздух одновременно. Промахнуться с такого расстояния было бы трудно, но страх и сильная вибрация пола мешали ратникам прицеливаться. Две стрелы, пролетев мимо, разбились о противоположную стену, копье только поцарапало бок, распоров куртку. Следующий залп оказался более удачным для защитников часовни.
Николас повис на Ключе. Из пробитой тремя стрелами почки тягучая боль заструилась в ноги, рот Ключника наполнился кровью, когда метательное копье клюнуло его в правую часть спины; шея окаменела, когда два наконечника вышли из горла, ткнувшись в подбородок.
Вибрация переросла в волнообразные толчки. Косо накренившись, купол сполз со стен, но светлее не стало – серый туман хлынул в часовню. Стены оскалились трещинами. Тело отца Матея слетело с бронзовых клинков – как в агонии запрыгало по колыхавшемуся полу. Ратники валились с ног, уже не пытаясь стрелять. Янас…
Его швырнуло прямо на Николаса. Выпустив Ключ из рук, Николас подхватил безвольное тело, прижал его к груди единственной рукой.
И только тогда вновь посмотрел на Ключ.
Ключа не было. А крестообразная дыра, скрипя каменным скрипом, расходилась по сторонам, выпуская
