рыцаря.
– Хозяйка здесь пока я! Так что смирись и помалкивай!
Ив бессильно застонал.
– А вот это у тебя хорошо получается, очень правдиво. Сможешь повторить на бис, когда Френ приблизится?
Руки Ива дернулись, но я лишь сильней сжала кончик веревки в руках и приготовилась к встрече с моим неудачливым убийцей.
Теперь я вела под уздцы обеих лошадей и еще тащила упирающегося из вредности рыцаря.
– Бабуська?! – удивился подслеповатый Френ.
Его вредный конь едва не вдарил мне в грудь копытом, а наездник только заметил старую знакомую!
– Голубчик! – проскрежетала я, скаля зубы в улыбке.
– Тут ведьма не проезжала? – простодушно поинтересовался он.– А то мне показалось, что я ее видел.
Зря я, получается, тогда спектакль с отравлением разыгрывала. Надо же, какой упорный! А впрочем, он ли или его хозяйка? Кто же она такая, хотела бы я знать.
– Показалось, сынок,– ласково кивнула я.
Ишь ты, какой дальнозоркий!
– А то я, бывает, на расстоянии хорошо вижу, а как ближе подъеду – так все перед глазами расплывается,– посетовал тот.– А ведьма ведь почто коварная бестия! Я уж думал, потравил ее, а ей – хоть бы что.
Он запнулся, глядя на чумазого рыцаря.
– Это кто? – выдавил он.
– Да вот, поймала на огороде. Репу у меня воровал,– пожаловалась я.
Ив возмущенно дернулся.
– Веду в замок, выкуп требовать.
– Так ведь это ведьмин хахаль! – Глаза Френа медленно наливались кровью.
– Окстись, голубчик! – дрожащим голосом пробормотала я.– И не хахаль он мне вовсе!
– Он и есть! – взревел наемник.– Счас я из него всю подлую душу-то и вытрясу, счас я все выведаю, где он свою кралю прячет!
– Да что ты! – возразила я.– Тот ведь русый, а этот совсем седой вон!
Френ подслеповато прищурился:
– И правда…
– Тот ведь юноша совсем, а этот – старец,– вдохновленно продолжила я.
И глядя, что наемник сомневается, поспешно добавила:
– Я ведь тебе по стеснительности природной не сказала, да только сластолюбец этот престарелый соблазнить меня пытался, на честь девичью покусился, негодник! Насилу его угомонила да повязала!
Зря я это сказала. Наемник зверел на глазах.
– На бабуську покуситься? – взревел он.– Да я щас его одной левой!
– А выкуп? – пискнула я.– Он ведь мне золото обещал, чтобы избушку мою ветхую поправить!
– Выкуп?! – не унимался защитник старушечьей чести.– Выкупом он собрался отделаться? Нет уж, пущай женится теперь!
Ив едва платком не подавился. Я едва не прослезилась. Ну как на такого балбеса можно обижаться? Душа-то у него вон добрая какая, за старушку незнакомую как радеет.
– Так ведь не хочет! – не удержавшись, брякнула я.– Я, говорит, благородных кровей, а ты кто!
—Ну это дело поправимое! – заверил Френ, доставая дубину.– Сейчас я его убеждать буду!
– Спасибо, сыночек,– остановила я его.– Да только я и сама за него не пойду – боюсь, леший осерчает, как узнает, что другого ему предпочла.
—Ну это другое дело,– почесав голову, согласился детина.– Тогда делай с ним, что хошь! А далеко ли до замка Красных маков?
– А вон туда под горочку и левее,– любезно указала я.
Не знаю, уж что ему понадобилось у любезной леди Делии. Неужто прослышал про девицу на выданье и решил попытать своих сил? Чем Френ не шутит! Но в любом случае то, что наши пути кардинально расходятся, не может не радовать.
Обломовка выглядела так, как будто на нее регулярно совершала набеги бригада Мамаев. Покосившиеся стены придавали избушкам сходство с Пизанской башней, крыши зияли прохудившейся черепицей, сквозь поредевшие заборчики был виден бурьян, в изобилии произрастающий на крестьянских двориках, а сам забор напоминал пасть боксера, чей голливудский оскал изрядно пострадал в нелегком бою.
Обитатели деревни во всем походили на окружающие их постройки. По улице между домами бегали худые оборванные ребятишки, от них шарахались прочь дистрофичные цыплята, а единственный конь, который щипал скудную травку у забора, мог безо всякой конкуренции претендовать на роль личного скакуна Кощея Бессмертного.
Впрочем, мы еще не видели взрослых! Вот это совсем странно. Мы выехали уже на середину деревни, а нигде не стукнул топориком домовитый хозяин, запасающий дрова, не промелькнула с ведром воды шустрая девица, не донесся звон металла из кузницы, не устроил допрос с пристрастием вездесущий староста. Казалось, все взрослое население деревни вымерло, повторив участь динозавров.
Между тем детишки обступили нас плотной толпой и на разные голоса клянчили хлебушка. У ведьмы и воина! Как же, как же, сейчас возок с пряниками подойдет, это как раз по нашей части.
– А где твой папа? – Я поймала за шкирку самого проворного из мальчишек, который мертвым грузом повис на поводьях и целеустремленно карабкался наверх, очевидно, намереваясь занять место рулевого.
– Вестимо где! – радостно отозвался тот.– Дрыхнет!
Поздновато для послеобеденного сна.
– А мама?
– Тоже мне загадка! Тоже дрыхнет!
– А твои родители? – Я тряхнула другого мальчонку.
– Дрыхнут! – радостно подтвердил тот.
– Все дрыхнут! – хором отозвались остальные ребята.
– А староста где? – вздохнула я.
– Дрыхнет, как всегда!
Что ж, если мы хотим навести порядок в этом бедламе, стоит начать именно с деревенского управляющего.
– Ведите! – велела я.
Сперва я подумала, что дети шутят, ведя нас к собачьей конуре. Уж у кого у кого, а у старосты-то, даже в самой захудалой деревне всегда имеется исправный домик, упитанные свинки и довольные жизнью домочадцы. Поэтому я не сразу поняла, что заспанная морда, покрытая бурой щетиной, собирающейся книзу клочковатой бородкой, которая показалась в окошке конуры, и есть лик местного старосты. И уж когда морда громко зевнула, щедро источая винные пары, недовольно крякнула, свесилась наружу и строго поинтересовалась, какого беса его беспокоят на боевом посту, я и вовсе растерялась.
– Как себе позволяете встречать королевское посольство? – грозно гаркнул мой верный рыцарь.
От его рыка подобие старосты вмиг выкатилось из конуры и постаралось принять вертикальное положение. С пятой попытки стало понятно, что миссия невыполнима, и мужик плюхнулся на землю, прислонившись спиной к своему оригинальному жилищу.
Покопавшись в суме, я достала склянку с отрезвляющей водицей. Бедолага решил, что ему дают опохмелиться, и, не веря своему счастью, вцепился в бутыль и скорей опрокинул ее в себя. Скрутило его так, что клинообразная бороденка расправилась веером. Мужик вытаращил на меня ясные глаза:
– Ведьма!
– Дежурная волшебница,– строго поправила я.– Почему вверенную вам деревню до разрухи довели?