— Но ведь не совершил же. — Я пожала плечами и толкнула входную дверь. — Вот найдем того, кто это сделал, с ним и будем разбираться.
Порыв ветра отбросил волосы с лица, а Макс торопливо застегнул куртку. Ну да, он же у нас пока теплокровный.
— А как быть с тем, что он знает о вампирах? — спросил племянник.
— Это уже не проблема. Я немного подредактировала его воспоминания.
— Он забудет обо всем?
— Слишком много событий, такое забыть нельзя. И насильно из памяти не вытеснишь. Но я подправила его память так, что он будет считать все, что связано с Герасимом и с сегодняшней ночью, просто снами. Яркими, пугающе реальными, но всего лишь снами. А сны имеют обыкновение быстро забываться.
— Но как быть с остальными готами? — заволновался Макс. — Им же все известно о вампирах?
— Им известно о Герасиме, а не о нас, — поправила я. — Так что пусть живут.
Я махнула рукой проезжающему «хаммеру» — как его только занесло в такую глушь?
— Не остановится, — заметил Макс.
Я усмехнулась. Куда денется? Я слишком устала за сегодня, чтобы искать такси. Придется немножко надавить на случайного водителя, чтобы он забыл о том, что торопится домой, и согласился отвезти нас на другой конец Москвы.
«Хаммер» затормозил напротив нас.
— Садись, — я кивнула изумленному Максу, — провожу тебя домой, чтобы ты больше не влип ни в какие неприятности. А впрочем, — в машине я передумала, — время уже позднее, поехали-ка к нам, там и переночуешь. Чего Машу зря будить? Тем более она думает, ты на съемках с Никитой, и волноваться не будет.
Макс согласно кивнул, и я продиктовала водителю другой адрес.
12
— Значит, мы вернулись к тому, с чего начинали, — подвел итог отец, выслушав мой отчет. — Этот мальчик не имеет отношения к смерти Герасима, и наши поиски придется продолжить. Какие идеи?
— У нас все готово к вампирской вечеринке, — встрепенулась Вера. — Продуман сценарий, выбрано оформление.
— Продолжим ловлю на живца? — уточнил Никита.
— А что нам еще остается? — поторопилась поддержать идею дочери Тамара. — Не ждать же, пока он перебьет нас поодиночке?
— Но ведь пока не перебил, — вмешалась я. — Значит, Герасим ему ничего не сказал.
— Герасим был нем, если ты помнишь. Он никому ничего не мог сказать, — с укором напомнила Лидия.
— Это нас и спасло, — заметила я.
— Но он мог написать наши имена! — возразила Инна.
— Сомневаюсь, — усмехнулся отец. — Грамоте он так и не удосужился выучиться. Хотя я и упустил Герасима из виду в последние года три, не думаю, что за это время что-то изменилось.
Лицо Инны вытянулось. Она родилась в то время, когда Герасима уже рассчитали, и совсем его не помнила.
— Он что, не умел читать и писать? — поразилась она.
— В начале прошлого века это не было редкостью. Извозчики поголовно были неграмотными, — пояснил отец. — А потом Герасим уже не видел в этом толка. Газеты он не читал, писать письма ему было некому. Да и тяги к учебе за ним никогда не водилось.
— Чем же он занимался на досуге? — вмешался Макс. — Он же даже в Интернет выйти не мог!
— Ему хватало телевизора. В последний раз, когда я его навещал, он смотрел «Улицы разбитых фонарей» и «Дальнобойщиков».
Макс с Инной потрясенно молчали. Бабушка Софья ворчливо вставила:
— Если бы этот шельма писать умел, охотник бы нас давно перебил. Герасим уж нас выгораживать бы не стал. Ему своя шкура всегда дороже была.
Представляю себе, как охотник разгневался, когда Герасим в ответ на его вопросы только мычал. Сомневаюсь, чтобы он следил за вампиром достаточно долго для того, чтобы понять, что тот нем.
— А может, и не случится ничего? — подала голос Анфиса. — Мы же очень осторожны, авось охотник нас и не приметит? Помыкается туда-сюда, да и успокоится?
— Не успокоится, — сурово отрезала бабуля. — Кто однажды вампира убил, тот уже покоя не знает. Мы сейчас все как по минному полю ходим. В любой момент на любой улице охотник подкараулить может. Лучше всего себя обезопасить.
— Так что, выманиваем его под предлогом вампирской вечеринки? — напомнила Вера.
— Действуй, внучка, — дала добро бабушка Софья. — А теперь давайте расходиться. Рассвет скоро.
— Лиз, — окликнул меня Макс, — подожди минутку.
Родственники разбрелись по своим комнатам, и мы остались одни в гостиной.
— Сна у меня ни в одном глазу, — взъерошив волосы, признался Макс. — Посидишь со мной?
Племяннику всегда было не по себе, когда он оставался у нас на ночлег. И я знала, что он бы предпочел заночевать в машине, чем в бункере, полном вампиров. Только гордость и боязнь обидеть родственников не дает ему так поступить. Чтобы отвлечь его, я частенько засиживалась с ним, рассказывая байки из прошлого, до тех пор, пока Макс не начинал зевать. Я знала этот любопытный взгляд и эту просительную улыбку. Похоже, сегодня мне опять придется примерить на себя роль Шахерезады.
— Что тебе рассказать на этот раз?
— Расскажи, что было во время революции.
— Садись, история будет долгой…
Я помню тот вечер, когда отец вернулся в петербургский особняк среди ночи. Его страшный голос гремел по всему дому, созывая нас в гостиную. Было самое начало ночи, члены семьи еще не успели разойтись в поисках пропитания, но кто-то уже отсутствовал.
— Мы собираем вещи и уезжаем. Сегодня же. — Слова отца рубили воздух, как топор — дрова для печи. — Герасиму я уже велел закладывать лошадей. С собой брать самое ценное и необходимое. Драгоценности и одежду на первое время. Мы должны уехать как можно дальше отсюда.
— Но что случилось, Евгений?! — всплеснула руками Лидия. — Завтра именины у Настеньки Бестужевой, она страшно обидится, если мы к ней не придем. А с такой семьей ссориться нельзя, ее муж — важный человек при дворе. Сам император его…
Отец взглянул на Лидию так, словно ушатом колодезной воды окатил. Она так и осталась стоять с раскрытым ртом, не договорив до конца.
— Пройдет несколько дней, — отчеканил отец, — и не будет ни императора, ни двора. Чернь ворвется в дома знати и убьет всех, кого там найдет.
Женщины ахнули, даже я не сдержала испуганного возгласа. Уж слишком страшной была картина, которую нарисовал отец.
Сегодня мне попался один моряк, — тяжело опершись о спинку стула, произнес отец. — Из его мыслей я узнал, что готовится народное восстание.
— И всего-то, Женя? — Прабабушка расслабленно опустилась на кушетку. — Сколько уж этих мятежей было на нашем веку. И ничего, живы-здоровы!
— Олимпия Антоновна, — отец сердито взглянул на бабушку жены, — я, конечно, отдаю дань уважения вашему богатому жизненному опыту. Но вы знаете меня не первый год. Скажите, я бы стал срывать семью по ложной тревоге? Говорю же вам, — он в отчаянии стукнул кулаком по спинке стула, — там такие силы собираются, что этой стране больше не жить. Уж не знаю, когда это случится — может, уже
