не слышала.
— Откуда ты столько знаешь? — поразилась Оля. — Ты какие источники читала?
— Это мне прабабушка рассказывала, — смутилась я и для верности добавила: — А ей — еще ее бабушка.
— Вот бы твоя прабабушка мемуары написала! — мечтательно сказала Оля. — Им бы цены не было!
Мемуары? А что, отличная идея. Надо же мне будет чем-то заняться в моей человеческой жизни. К тому же после разговора с Олей я задумалась о высшем образовании. Не смогу же я вечно обманывать Алекса со своей учебой! Да и, честно говоря, мне самой хочется окунуться в неведомую мне студенческую жизнь. А имея диплом, я смогу работать консультантом по исторической эпохе. Или, например, проводить экскурсии в музее. Алекс будет мною гордиться.
— Оль, а набор в ваш вуз уже закончился?
— А что, хочешь поступить? — Оля лукаво взглянула на меня. — Вообще-то мой папа — декан, так что могу замолвить за тебя словечко.
— Это было бы здорово! — обрадовалась я.
— Тогда оставь мне свой телефон, я тебе перезвоню.
Я запустила руку в карман и вспомнила, что мобильным так и не обзавелась.
— Запиши лучше ты мне свой, — попросила я, объяснив ситуацию.
Оля написала номер на листке блокнота.
— Позвони завтра, я все узнаю.
— Спасибо, Оля.
— Это тебе огромное спасибо, Лиз! — Мы остановились у подъезда. — Вот мы и пришли. Зайдешь?
— Нет, благодарю за приглашение. У меня еще дела.
— Конечно-конечно, — спохватилась Оля. — Ты уж извини, что тебя задержала.
— О чем речь! — остановила я ее. — Береги себя и ребенка.
— Обязательно позвони мне! — Оля махнула рукой и скрылась в подъезде.
А я зашагала к метро, с улыбкой думая о том, что судьба засыпала меня подарками. Алекс, новый дом, теперь еще, если повезет, поступлю в институт и стану нормальной студенткой.
Осталось только рассказать обо всем родителям. О том, что они за меня порадуются, я даже не мечтала. Надеюсь, они хотя бы попытаются меня понять.
У метро я заметила уличные часы и замедлила шаг. Два часа дня — родственники в это время спят беспробудным сном и, разбуди я их сейчас, они будут злы, как голодный Дракула. Зато есть кое-кто, кто наверняка обрадуется моему визиту, даже если я приеду без звонка.
3
Манюня грела кости на лавочке и кормила черствой булкой голубей. Чтобы она меня заметила, мне пришлось подойти вплотную, спугнув птиц. Манюня подняла голову, щурясь от яркого солнца, которое катилось по небу прямо за моей спиной, и онемела.
— Манюня, это я. — Я робко улыбнулась.
Подруга схватилась за сердце:
— Лизонька! Я так надеялась, что при мне этого не случится. Да когда ж это стряслось-то? Только на днях была жива-здорова! Да как же ты стала, ты стала…
— Человеком? — услужливо подсказала я, присаживаясь на лавочку.
Округлившиеся глаза Манюни в стеклах очков сделались похожими на глаза филина.
— Человеком? — ошеломленно проблеяла она и ткнула меня пальцем, угодив мне в бок.
— Ты что? — подскочила я. — Больно же!
— Лиз! — Придвинувшись ко мне, Манюня трясущимися руками схватила меня за локти. — Так ты живая, настоящая?
— А то какая же?
— Я думала, — забормотала она, глядя на меня с удивлением, — ты умерла и стала призраком.
— А что, к тебе уже раньше являлись призраки? — протянула я с изумлением. Перед этой сенсацией отступали даже мои известия.
Манюня замялась.
— По правде, да.
Вот это новости! Манюня — медиум!
— Что ж ты мне ничего не говорила? — выдавила я.
— А что говорить-то? — засмущалась моя восьмидесятидевятилетняя подруга. — Скажешь еще, совсем бабка умом помешалась.
Честно говоря, такая мысль меня посетила.
— И кого же ты видела, Маня? — ласково спросила я.
— Да вон, Клавдию с третьего подъезда. — Манюня мотнула головой и с недовольным видом поведала: — И дня в могиле не пролежала, как уже подкараулила меня у мусоропровода и давай жаловаться: крестик золотой нательный с ней не похоронили, туфли жмут, крест покосился. Три дня я ее нытье терпела, потом не выдержала, пошла к ее детям.
— И что они? — с упавшим сердцем спросила я. Как бы не пришлось потом подругу из психиатрички вызволять!
— Что, что, — Манюня шумно вздохнула, — зять ейный посмеялся да дверью хлопнул. А на следующий день дочка ее ко мне с коробкой печенья прибегает: мол, Матрена Егоровна, если еще мать увидите, спросите у нее, будьте добреньки, где она бабкины украшения спрятала. Всю квартиру перерыли — не нашли. А чего ее искать? Клавдия-то рядом стояла да все слышала. Указала она на тайник. Нашла дочь крестик, который забыли в гроб положить, и про туфли она призналась, что материного размера не было, вот и взяла на размер меньше, думала, Клавдии все равно на том свете. — Подруга задумчиво пожевала губами. — А оно вишь как.
— Погоди, — догадалась я, — это Клавдия тебя у мусоропровода подкараулила, когда ты свечку туда уронила?
Подруга кивнула:
— Я тогда впервые призрака встретила. Представляешь, Лизонька, сколько я страху натерпелась!
Представляю! Неудивительно, что Манюня с перепуга подожгла мусоропровод.
— И другие случаи были, когда к тебе призраки являлись?
Манюня с обидой взглянула на меня, почуяв мое недоверие:
— Были. Как кто помирает в доме, так все ко мне идут. Кто просит детям передать то, что при жизни не успел. Кто по поводу похорон распоряжения отдает. Была еще у нас одна такая, Степанида Ильинична — До того сериалы любила смотреть, так не поверишь! Родные ее хоронить уехали, а она у меня дома расселась последнюю серию своего любимого фильма смотреть…
— Уж не Степанида ли, — перебила ее я, — к тебе заявилась сериал смотреть, когда ты последний пожар из-за утюга устроила?
— Она, — подтвердила Манюня.
— И никакая подруга из Саратова тебе не звонила, это ты со Степанидой заговорилась? — догадалась я.
— Все так, — кивнула она. — Но не могла же я тебе в том признаться.
— А потом что с этой Степанидой стало? — потрясенно спросила я.
— Она как серию досмотрела, так пропала, — буднично отозвалась Манюня. — С тех пор я ее и не видела. Но скоро, чую, свидимся.
Похоронный тон Манюни мне не понравился.
