— Маня, ты что, умирать собралась?
— Кому ж охота умирать? — не согласилась она. — Да только зажилась я уже на свете, Лизонька. Я же и мертвых почему видеть стала? Потому что сама одной ногой в могиле стою. С матерью моей то же самое сделалось за год до смерти. Я-то тогда думала: чудит старуха, не верила ей. А выходит, у нас что-то вроде дара. Да только открывается он незадолго до смерти.
Я вспомнила, как странно вела себя подруга в тот вечер, когда я призналась ей в своей любви к Алексу, и спросила:
— Манюнь, когда я недавно у тебя была и ты меня вдруг принялась выпроваживать, к тебе тоже какой-то призрак явился?
— Было дело, — не стала таить она. — Это Фрол Семеныч с третьего этажа приходил, просил напомнить соседу про долг. А то тот обрадовался, что платить не надо. Вот Фрол ему и велел передать: мол, нехорошо, а деньги пусть отдаст его сыну.
А ведь она, наверное, и Алекса за призрака приняла, впервые увидев со мной. То-то она растерялась, когда я представила спутника, и только потом вспомнила его по фотографии. Но уточнить я не успела.
— Ох, — спохватилась она, взглянув на меня, — что это я все болтаю! Лиза, ты мне лучше расскажи, что же это с тобой приключилось. Что, изобрели какое средство, чтобы вы могли при свете дня ходить?
— Манюня, ты не поверишь…
Я коротко поведала ей свою историю. Подруга охала, ахала, недоверчиво переспрашивала, прижимала сухонькую ладошку к моей груди, чтобы услышать биение сердца, и все никак не могла поверить в чудо, которое со мной произошло.
— Скажи, Манюня, — мне внезапно в голову пришла одна мысль, — а ты только недавно умерших видишь?
А если человека уже лет сто на свете нет, можешь его призрак увидеть?
— К чему это тебе, Лизонька? — нахмурилась она.
— Да вот послушай, что Алексей, мой бывший муж, учудил…
И я рассказала ей про вторую семью моего мужа-предателя, про ребенка, родившегося вне брака от неизвестной балерины, и про родство Алекса с Алексеем. Хотела бы я встретиться с обманщиком лицом к лицу и высказать ему все, что накипело!
— Пустое это, Лиза, — посуровела Манюня и неодобрительно взглянула на меня. — Дело прошлое, и ворошить его нечего. Твой Алексей, конечно, подло с тобой поступил, и сейчас, наверное, уже расплачивается за свои грехи. Да только прошлое не воротишь. К чему тебе эта встреча? Что было, то было. У тебя сейчас другая жизнь. Саша — хороший мальчик, он тебя не обманет, сразу видно. Прости Алексея и живи настоящим.
— Пожалуй, ты права, — согласилась я.
— Вот она, мудрость твоя житейская, Лизонька, — улыбнулась подруга. — Молодежь никогда не прощает обмана, не признает своих ошибок, а у тебя все это позади. Саше с тобой будет одновременно и легко, и сложно.
Я с любопытством подняла глаза.
— Легко, потому что ты умнее, уступать ему будешь, на пустом месте ругань разводить не станешь, а повздорите, так первая примириться пойдешь, — пояснила Манюня. — В жизни всегда так. Покамест оба молоды, всяк на своем стоит и всяк мнит себя правым. А когда один из супругов старше, то в доме завсегда лад будет.
Манюня знала, о чем говорит. Первый муж был ее ровесником. Он погиб на войне еще молодым. Подруга хоть и любила его страстно, но признавалась, что и ругались они часто, всякий раз грозя друг другу разводом. Во второй раз она вышла замуж за военного, старше ее на одиннадцать лет, и прожила с ним душа в душу до самой его смерти.
— А сложно почему?
— Потому что душа у тебя столетняя, а тело — юное. — Манюня задумчиво пожевала губами. — Саша — неглупый мальчик. Почует неладное — станет думать, ты что-то от него скрываешь.
— А как не скрывать? — горячо возразила я. — Разве расскажешь ему всю правду? Он же меня тогда возненавидит.
— То-то и оно. — Подруга понимающе закивала. — Людям такое принять трудно. Меня-то к этому, почитай, всю жизнь готовили. С детства в уважении к вашей семье воспитывали, в почтении да в благодарности. Наша семья от вас только хорошее видела, так что, когда я про вас правду узнала, то мое отношение к вам не изменилось. К нам вы были добры, а мало ли что там молва говорит…
Манюня погладила меня по плечу, материнским жестом убрала с моего лба белесую прядку и ласково сказала:
— Лизонька, а я и не знала, что у тебя веснушки.
— Где? — Я прислонила руки к лицу.
— Здесь, здесь и здесь. — Шершавые пальцы Манюни легонько коснулись моего носа и щек. — Солнышко долго тебя не видело, вот и торопится наверстать упущенное.
— Вернусь к Алексу конопатой, — похолодела я, — подурнею.
— Что ты, Лизонька, — тихо засмеялась она, — скажешь тоже! Загар нынче в моде, вон все в солярии ходят. И тебе немножко румянца не повредит. А веснушки тебя только еще моложе и краше делают.
— Куда уж еще моложе, — усмехнулась я и поведала Манюне о том, что у меня сегодня день рождения и что Алекс считает, будто мне исполнилось восемнадцать. — Как думаешь, Маня, — волнуясь, спросила я напоследок, — правильно я сделала, что согласилась к нему переехать?
Подруга задумчиво пожевала губами.
— Ты ведь его любишь, Лизонька?
— Больше жизни! — вырвалось у меня.
Манюня тепло улыбнулась:
— Так что же сомневаешься? Саша тебя тоже любит. А что без брака — так у молодежи так нынче заведено. Гражданский брак называется. У нас в доме половина семей таких — живут вместе, а не женятся. Кто поживет-поживет, да и разбежится. А кто и по десять лет живут душа в душу. И Максим на Маше не сразу женился. Да и моя внучка Зиночка замужем побывала, потом развелась, сейчас живет семьей с хорошим мужчиной да замуж не торопится. Не в печати в паспорте, говорит, счастье, бабушка. А Саша мальчик молодой, ему, прежде чем жениться, на ноги подняться надо, он, думаю, уже сейчас об этом задумался. Да и ты в его глазах совсем девочка, только сегодня совершеннолетие отметила. Всему свое время, Лизонька. Даст бог, поженитесь, а покамест ни о чем не переживай.
— Спасибо, Манюня! — Я крепко обняла подругу за худенькие, слабенькие плечи, с тоской подумав о том, что она права — ее жизнь подходит к концу, и вскоре я останусь без ее доброй улыбки и мудрых советов.
— Вот ведь дура старая! — внезапно воскликнула Манюня, поднимаясь со скамейки. — Лизонька, у тебя ведь день рождения сегодня. А ну, айда чай с тортом пить. Вафельный, ты такого еще не пробовала!
— С удовольствием. — Я поднялась следом, чувствуя, что уже успела проголодаться после завтрака.
— А хочешь, супчика с тобой поедим? — продолжила искушать меня подруга. — Время-то обеденное. Щавелевый, Максим его завсегда хвалит.
— Не откажусь!
— Как у Максима там дела?
— Все хорошо, — солгала я.
Манюня не знала о ранении Макса, ни к чему ей волноваться. А вот мне надо будет заглянуть сегодня к племяннику, узнать, как он там. То-то он мне удивится!
