Старик проснулся, вырванный из глубокого сна звонком мобильного телефона. С тех пор как он лег спать, не прошло и двух часов. Герцог пребывал в прекрасном расположении духа и отпустил их лишь за полночь. Ужин был чудесным, а разговоры — увлекательными, свойственными мужчинам его возраста и социального положения, проводящим время без дам.
Он не ответил на звонок, увидев по высветившемуся на табло мобильного телефона номеру, что ему звонят из Нью-Йорка. Он знал, что ему в этом случае следует делать: поднявшись и накинув легкий кашемировый халат, он направился в свой кабинет. Придя туда, он закрыл дверь на ключ и, усевшись за стол, нажал потайную кнопку. Через несколько минут он уже разговаривал по телефонной линии, защищенной от подслушивания всякими изощренными устройствами.
То, что он услышал, обеспокоило его: люди из Департамента произведений искусства постепенно подбирались к Общине, к Аддаю, хотя пока не подозревали о существовании пастыря.
Аддаю не удалось реализовать план устранения Мендибжа, и тот действительно теперь превратился в «троянского коня».
Но это было еще не все. Команда Валони дала волю своему воображению, и доктор Галлони разрабатывала версию, которая могла привести к установлению истины, хотя сама Галлони об этом еще не подозревала. Что касается испанской журналистки, то она обладала аналитическим умом и романтическим воображением — качествами, в данный момент весьма опасными. Опасными для них.
Когда он вышел из своего кабинета, уже светало. Вернувшись в спальню, он занялся приготовлениями. Впереди его ждал долгий день. Через четыре часа ему нужно присутствовать на чрезвычайно важном собрании в Париже. Там соберутся все, а потому его беспокоило, что встреча организована в такой спешке, — они могут привлечь к себе внимание искушенных глаз.
41
Вечер уже перешел в ночь, когда Жак де Моле, Великий магистр ордена тамплиеров, при свете свечей читал письмо, присланное из Вены рыцарем Пьером Бера-ром. В нем сообщалось о подробностях проходившего в Вене церковного Собора. Благородное лицо Великого магистра было изрезано морщинами. Систематическое недосыпание отразилось на его глазах — они были покрасневшими и усталыми.
Орден переживал тяжелые времена.
Напротив Вильнев дю Тампль — огромного фортификационного сооружения — высился величественный королевский дворец, в котором Филипп, король Франции, готовил решительный удар по ордену тамплиеров.
Королевская казна была пуста, а Филипп ведь был одним из главных должников ордена: он был должен тамплиерам столько золота, что ему едва ли хватило бы и десяти жизней, чтобы расплатиться.
Однако Филипп IV и не собирался отдавать свои долги. У него были совсем другие планы: он хотел стать наследником всего имущества ордена, хотя ему и пришлось бы ради этого поделиться с Церковью.
Король уговорил рыцарей-госпитальеров поддержать его в борьбе против тамплиеров, пообещав им за это замки и поместья. А еще он подкупил некоторых близких к Папе Римскому влиятельных церковников, чтобы они настроили Папу против ордена.
С тех пор как Филипп организовал подделку завещания Эскье де Флориана, он стал подбираться к тамплиерам, и с каждым днем приближался тот момент, когда он будет в силах нанести им смертельный удар.
На короля производил сильное впечатление Жак де Моле, которым он втайне восхищался за его доблесть и решительность, а еще за благородство и другие положительные качества, которых не хватало ему самому. Наверное, именно поэтому король избегал Великого магистра, чувствуя себя неловко под его чистым благородным взглядом, и Филипп не успокоится, пока не разделается с де Моле, отправив его на костер.
В этот вечер, как это часто бывало и в другие вечера, Жак де Моле молился в часовне за упокой душ рыцарей, убитых по приказу Филиппа.
Некоторое время назад Филипп, встретившись с Папой Римским Клементом в Пуатье, договорился с ним, что отныне король Франции будет являться опекуном имущества тамплиеров. Теперь Великий магистр с нетерпением ждал, чем закончится церковный Собор в Вене. Филипп лично поехал туда, чтобы попытаться повлиять на Клемента и церковный трибунал. Ему было мало того, что он распоряжался чужим имуществом: он хотел стать его собственником, а церковный Собор в Вене был хорошей возможностью нанести ордену тамплиеров смертельный удар.
Закончив чтение письма, Жак де Моле потер покрасневшие от недосыпания глаза и поискал чистый свиток пергамента. Затем он что-то долго писал своим размашистым почерком. Закончив, он тут же позвал двоих из своих наиболее преданных рыцарей-тамплиеров — Белтрана де Сантиллану и Жоффруа де Шарнея.
Белтран де Сантиллана, родившийся в фамильном имении своих родителей в горах Кантабрии, был высоким и сильным человеком, склонным к молчанию и размышлениям. Он вступил в орден, когда ему едва исполнилось восемнадцать лет, успев к тому времени уже поучаствовать в сражениях в Святой Земле. Там они и познакомились, и там он спас жизнь ему, Жаку де Моле, защитив его своим телом от удара сарацинской сабли, направленного ему в горло. От того случая на теле де Сантилланы — рядом с сердцем — остался большой шрам.
Жоффруа де Шарней, наставник ордена в Нормандии, был суровым тамплиером. Кроме него самого его род дал ордену и других рыцарей, в том числе его дядю Франсуа де Шарнея — да воздаст ему Господь за дела его! Однако этого тамплиера одолевали приступы меланхолии и тоски по их родовому поместью, в котором он не был уже много лет.
Жак де Моле доверял Жоффруа де Шарнею как самому себе. Они вместе сражались в Египте и под стенами крепости Тортоса, и де Моле знал, что де Шарней, так же как и Белтран де Сантиллана, отличается отвагой и набожностью, а потому именно этим двоим он решил поручить выполнение одного из наиболее деликатных заданий.
Рыцарь-тамплиер Пьер Берар сообщал в своем письме, что Клемент вот-вот согласится с претензиями Филиппа. Дни ордена тамплиеров были сочтены: из Вены наверняка придет распоряжение об упразднении ордена. Это был вопрос нескольких дней, а потому нужно было срочно спасать то, что еще оставалось у ордена.
Жоффруа де Шарней и Белтран де Сантиллана вошли в кабинет Великого магистра. Тишину ночи нарушал доносившийся откуда-то издалека шум: жители Парижа отличались неугомонностью.
Жак де Моле, стоя, твердым и спокойным голосом пригласил вошедших присесть. Разговор предстоял долгий, ибо нужно было обсудить очень много вопросов.
— Белтран, вам нужно срочно выехать в Португалию. Наш брат Пьер Берар сообщает мне, что осталось совсем немного времени до того, как Папа Римский вынесет нам обвинительный приговор. Еще неизвестно, как сложится судьба ордена в других странах, но во Франции его участь предрешена. Сначала я хотел направить вас в Шотландию, поскольку король Роберт Брюс отлучен от Церкви и, стало быть, распоряжения Папы Римского его не касаются. Однако больше всего я верю славному королю Португалии Дионису, от которого я получил гарантии — он будет защищать орден. Король Филипп отнял у нас многое, очень многое. Однако я беспокоюсь не о золоте и не о земле, а лишь о нашем великом сокровище. Настоящее сокровище ордена — погребальный саван Христа. Уже многие годы короли христианских стран подозревают, что он находится у нас, и жаждут заполучить его, потому что считают, что эта святыня обладает чудодейственной силой, делающей непобедимым того, кто ею владеет. Тем не менее, я верю в бескорыстие покойного короля Людовика Святого, некогда просившего нас позволить ему помолиться перед подлинным обликом Христа.
Сделав паузу, Жак де Моле продолжал:
— Мы всегда хранили эту тайну и должны продолжать хранить ее. Филипп замышляет ворваться в
