Он дивный образ увидал во сне. Нет, девушку, подобную весне! Не девушку, а кипарис! О нет: Для солнца — страшной ревности предмет. И меркнет луч луны в ее луче! От головы до ног в шелку, в парче, Касалась легкою стопой земли. Меджнун узнал ее, свою Лейли! Остановилась на пороге вдруг, Поцеловала Кайса в ноги вдруг, Склонилася, чтобы его поднять, И сделала, чтобы его обнять, Для шеи ожерелие из рук. Сказала: «Верный друг! Нет, вечный друг! Решил отец, а с ним и весь народ, Убить меня, когда заря взойдет, Чтоб солнце жизни скрылось за горой, Чтоб стала кровь вечернею зарей, Чтоб стала кровь вечернею зарей, Чтоб я нашла жилище под землей. Мой друг! Судьбу мою благослови! Я раствориться жаждала в любви, Искала я в любви небытия, И вот исполнилась мечта моя! Чего хотела, для чего жила, К чему стремилась я — к тому пришла. Пришла к своей любви, к твоей любви. Прощай. Умру я завтра. Ты — живи». Из глаз прекрасных слезы потекли, И спящего покинула Лейли. Издал безумец исступленный стон, И сразу всех людей оставил сон. Стонал он и рыдал в печали там, А воины впотьмах кричали там: «Что это значит? Нет ли здесь врага?» Но к Науфалю быстро, как слуга, Меджнун помчался, горестью гоним, Поцеловал он землю перед ним, Заговорил, — а страх застыл в глазах: «О повергающий врага во прах! Прошу тебя, — вложи свой меч в ножны. Прошу тебя, — не продолжай войны. Ведя войну, воюешь ты со мной, В меня теперь вонзаешь меч стальной! Лук ненависти вырони из рук: Ты на меня направил этот лук!» Был озадачен Науфаль весьма. Подумал: Кайс опять сошел с ума? Расспрашивать страдальца начал он, И рассказал Меджнун свой вещий сон.
