И выслушал страдальца Науфаль, И погрузился в долгую печаль. И понял он: правдив Меджнун во всем, Он просветлен правдивым, вещим сном. Меджнун — прозрачный ключ с прозрачным дном, Он зеркало: мир отразился в нем. Но, всматриваясь в эту чистоту, Увидим только правды красоту!.. Когда пришла аравитянка-ночь, Семью младенцев-звезд отбросив прочь, Когда расставил юрты звезд, как встарь, На синем поле тюрков государь, — О сне Меджнуна, молнии быстрей, Распространилась весть среди людей. Одобрил весь народ его слова: «Уйдем назад, пока Лейли жива!» И с войском удалился Науфаль, А Кайс помчал коня в степную даль… О голос неба, ты меня призвал, Достоин ты бесчисленных похвал: Рабу — счастливую мне долю дал! О, лучше бы, прогнав, мне волю дал… О том, как Меджнун покинул Науфаля, удалился в степь, встретил Зейда и тот, сочувствуя горю Меджнуна, отправился к стоянке племени Лейли
Кто разукрасил чистую тетрадь, — Слова такие пожелал избрать: Гадали соплеменники Лейли: «Зачем бойцы противника ушли? О, что же тут содеял Науфаль? Не хитрость ли затеял Науфаль? Так близок он к победе был уже!..» Решили: надо быть настороже, В другой степи разбить решили стан, Сказав: «Уходит в Мекку караван…» Меджнун, держа за повод скакуна, В степи с утра скитался до темна, И путника нежданно встретил он. Клеймо скорбей на нем заметил он. И, горем незнакомца огорчен, Спросил Меджнун, о чем тоскует он? И молвил тот: «О господин! Твой раб — Несчастнейший, презреннейший араб. В такую впал я страшную нужду, Что нищенскую жизнь в степи веду, У всех я подаяния прошу, Дневного пропитания прошу.
