Сообщаю. Я не Зина, а Зиновий! И хотя фамилия Р. (Рабинович) с виду бесполая, — я ярко выраженный мужчина с усами и коротко подстриженной бородкой. Учитывая все это, ни совратить, ни обмануть меня Антон Возняк не мог. Да и зачем ему было делать это? Насколько я знаю Антона, а знаю я его неплохо, так как был командиром роты, в которой он воевал, Антон хороший, нормально слепленный парень. На войне он был добрым солдатом, сейчас, не сомневаюсь, он добрый трудяга. Будет случай, передайте ему привет от однополчанина Зиновия Рабиновича».
Не буду приводить остальные письма. Скажу коротко. Десять женщин из одиннадцати, к которым мы обратились, сказали — Антон Возняк честный, добропорядочный человек. И только одна женщина упрямо доказывала, что он прохвост, развратник и его обязательно нужно разоблачить. Эта женщина была законная супруга Возняка.
Вслед за женщинами прислали ответы и мужчины. Директор школы, директор института, секретарь райкома и сам виновник события. И все стало ясным.
Когда кончилась война, бывший солдат и десятиклассник поступил в учительский институт. Здесь он познакомился с Магдалиной Стодуб, полюбил ее и женился. Молодые супруги окончили институт в одном году, и их направили учительствовать в одну школу. Антон, прибыв в село, сразу принимается за работу, а Магдалина решает взять за свой счет годовой отпуск.
— Хочу отдохнуть.
Отдых, к которому стремилась Магдалина, бывшая Стодуб, а ныне Возник, проходил у нее в маятниковом вояже. Из села в Краснодольск Магдалина ездила с корзиной подсолнухов, а из Краснодольска в село привозила штапель, чулки, иголки, нитки. Каждую неделю маятник делал по два взмаха. По вторникам и пятницам жители Краснодольска видели молодую учительницу на городском рынке.
— А вот кому подсолнушков каленых. Стакан двугривенный!
А по средам и субботам Магдалина выходила на сельский базар и отмеривала свой товар уже не стаканами, а метрами, парами, дюжинами.
Возняк попробовал пристыдить супругу, но успеха не добился.
— Мне нужны деньги дом построить, — сказала жена. — Накоплю, тогда и перестану торговать, а пока тебе придется потерпеть.
Маятниковый вояж продолжался. Менялась только в связи со сменой времен года номенклатура товаров. Зимой на городском рынке Магдалина торговала уже не подсолнушками, а мочеными яблоками, а из райцентра в село кроме штапеля возила еще шерсть и бумазею.
Антона Возняка вызвали в райком комсомола.
— Ты член ВЛКСМ, а жена у тебя коробейница. Не вяжется. Ты поговори с ней.
— Говорил. Не действует.
— Стукни кулаком по столу, — посоветовал первый секретарь.
— Или — или! Пусть выбирает, — добавил второй.
Антон Возняк так и сделал. Он пришел домой, стукнул кулаком по столу, как советовал первый секретарь, сказал «или — или», как добавил второй, и прошептал в заключение уже сам от себя:
— Увижу еще раз с коробом, уйду!
И только муж вышел из комнаты, Магдалина учинила обыск в его бумагах. Увидела письмо на фронт из Хабаровска от школьного товарища Анны К. и записала это имя первым в донжуанский список мужа. Нашла пустой конверт с обратным адресом. Под адресом фамилия Рабинович Зин… И, не разобравшись, что это за Зин. — мужчина или женщина, бац и его туда же. Прочла Магдалина в записной книжке имена двух нянь: тети Даши и тети Маши, из госпиталя, в котором лечился в конце войны Антон. (Он послал в подарок каждой няне по платку на голову.) Она и этих нянь зачислила в любовницы. Не пощадила Магдалина и двух отстающих студенток, которым Антон помогал в институте готовиться к экзамену. А рядом с хвостатыми студентками оказалась в донжуанском списке и семидесятилетняя зубная врачиха Людмила В., дважды прабабушка Советского Союза, и др.
С этим списком жила Магдалина, как с камнем за пазухой, два дня, все ждала, выполнит ли ее мягкосердечный супруг свою угрозу или одумается. А муж сделал, как сказал. Приходит Магдалина в субботу с базара, а Антона нет. Ушел…
— Ну ничего! Ты еще пожалеешь, — пригрозила она.
В следующую свою поездку в город Магдалина уже не берет с собой моченых яблок, ибо едет она не на рынок, а в редакцию районной газеты. Приехала, вошла в дверь ответственного секретаря и фельетониста Ив. Водовозова и замерла на пороге.
— Вам что?
— Веревку.
— Какую?
— Повеситься.
Фельетонист в смятении. Всякие посетители ходят в редакцию. Одни просят помочь получить новую квартиру, другие устроить дочку в музыкальное училище, третьи утихомирить соседа-хулигана… А за веревкой для повешенья еще никто не являлся.
Ив. Водовозов подает посетительнице стакан воды,
— Успокойтесь!
Но где там! Посетительница плачет. Ив. Водовозов наполняет второй стакан водой.
— Кто вас обидел?
— Он. Муж. Чудовище.
Женские слезы. Не легко разобрать, когда они искренние, когда фальшивые. На этот раз разобраться все же можно было. Магдалина Стодуб не плакала, а только изображала плачущую. Изображала неискусно, как в плохом провинциальном театре. К сожалению, Ив. Водовозов не мог отличить притворства от настоящего горя. Он посылает сторожиху в аптеку, поит коробейницу валерьянкой и слушает, как она под аккомпанемент рыданий поливает грязью своего мужа.
Если бы Ив. Водовозов задал Магдалине несколько уточняющих вопросов, ложь в ее рассказе немедленно выступила бы наружу. А Ив. Водовозов слушал, не переспрашивал. Достоверность рассказа не вызывала у него сомнений. Чувствительный фельетонист верил не фактам, не логике, а всхлипываниям и причитаниям. Еще не встретившись с Антоном Возняком, он встал на сторону обиженной жены, люто возненавидев обидчика-мужа.
Слепой гнев плохой советчик, а Ив. Водовозов именно под воздействием этого советчика ведет плачущую Магдалину в кабинет главного редактора Щелокова.
— Садитесь. Слушаю! — привычно говорит тот.
Магдалина в ответ устраивает новую истерику.
Теперь приходит очередь главного редактора поить посетительницу валерьянкой. Он поит, спрашивает:
— Что с вами?
Вместо Магдалины краткое коммюнике о частной жизни сельского учителя делает главному редактору ответственный секретарь, он же фельетонист газеты. Ив. Водовозов полон возмущения. Он не только рассказывает, но и показывает главному какую-то бумажку.
— Что это?
— Документ. Донжуанский список.
Главный читает список, отводит секретаря к окну, задает вопрос:
— Это не липа?
— Господь с вами. Разве жена будет возводить напраслину на мужа?
Этот довод кажется главному столь убедительным, что он дает секретарю редакции задание написать фельетон и заранее удостоверяет правильность его собственноручной подписью и оттиском редакционной печати.
А жена как раз и соврала. Я так и написал автору фельетона и посоветовал ему тщательней относиться к проверке писем, приходящих в редакцию, особенно если эти письма пишут покинутые жены.
Проходит неделя, вторая, и в наш отдел снова начинают приходить письма из Хабаровска, Ташкента, Бреста… И рядом с письмом в каждом конверте номер краснодольской газеты с напечатанным фельетоном
