Ив. Водовозова. Терпения не хватило. И Водовозову. Не дождавшись конца нашей проверки, он решил в пику бюрократам из республиканской газеты напечатать фельетон у себя в районной. Мало того. В донжуанском списке указывает подлинные имена и фамилии Анны К., Вероники Г., Людмилы В… с их точными адресами.
Магдалина Возник только этого и ждала. Она покупает два десятка газет с фельетоном и отправляет в каждый адрес по два экземпляра. Один Анне К., Другой ее мужу. Один Зинаиде Р., другой ее мужу. Один Веронике Г., другой ее мужу. И каждому мужу записка: «Безнравственное поведение вашей жены разбило мою семью и мое сердце. Проклятье вам!»
И в девяти городах Советского Союза почти одновременно заплакали девять женщин. И уже не фальшивыми, а настоящими слезами.
Муж бывшей пятиклассницы Анны К. поверил неправде, которая была напечатана в газете, и, бросив жену с малыми детьми на руках, ушел из дома.
Немало неприятных минут пришлось пережить и Веронике Г. из Бреста. Правда, муж от Вероники не ушел, так как второй раз Вероника замуж не выходила, зато фельетон поссорил молодую женщину с родственниками первого мужа, убитого на войне. Свекровью, свекром, золовками…
В особенно нелепом положении оказалась Людмила В. Мать, бабушка и прабабушка была названа газетой сожительницей комсомольца. Пять дней от стыда Людмила В. не выходила на улицу, не показывалась в поликлинике, а на шестой села в поезд и приехала к нам.
— Научите, что делать?
Бабушка-прабабушка спрашивает, а губы у нее трясутся. Глаза полны слез. Это не только от стыда, но и от обиды. Старый врач была для редакционных работников не чужим, посторонним человеком. Она много лет лечила сотрудников районной газеты. Главному редактору Щелокову поставила пять пломб, фельетонисту Ив. Водовозову — семь. И чем же эти люди отблагодарили своего врача?
Главный редактор Щелоков встретил зятя Людмилы В. в столовой и сказал:
— Извините. Редакция сильно виновата перед Людмилой Ивановной.
Зять сказал:
— Дайте в газете поправку.
Редактор в ответ замахал руками:
— Поправка принизит авторитет районной газеты. Мы придумаем другой способ реабилитации Людмилы Ивановны, пусть она не волнуется.
Я спрашиваю Людмилу В.:
— Что придумала редакция?
Людмила Ивановна протягивает мне вместо поправки справку:
«Дана сия Людмиле В. в том, что она ни в каких аморальных поступках замечена не была, кроме как — смотри акт о ее сожительстве с Антоном Возняком».
Людмила Ивановна показывает мне и акт, а в нем написано:
«Сей акт составлен в том, что Людмила В. имеет право привлечь к судебной ответственности Магдалину Возняк за попавшую по вине последней в печать клевету о якобы имевшем место сожительстве ее — Людмилы В. - с ним — Антоном Возняком».
Я читаю акт, справку — «кроме как», «якобы» — и ничего не понимаю. Зять тоже ничего не понял и сказал об этом редактору Щелокову, Тогда редактор дополнительно к первой справке выдал Людмиле Ивановне вторую, еще более нелепую:
«Сим подтверждается, что Людмила В. (70 лет) не состояла в сожительстве с Антоном Возняком (25 лет),
Дана на случай неправильного толкования морального лица Людмилы В. со стороны отдельных жителей Краснодольска».
Людмила Ивановна показывает мне эту справку и спрашивает:
— Скажите, как Людмила В. (семьдесят лет) должна отвечать на неправильные толкования ее морального лица «со стороны отдельных жителей Краснодольска»? Читать ли справку редакции каждому в отдельности или собирать для этой цели «отдельных толкователей» группами?
Я улыбнулся. Молодец бабушка-прабабушка. Даже в ее теперешнем невеселом положении чувство юмора не изменяло ей. А бабушка-прабабушка, не дожидаясь от меня ответа на первый вопрос, задает второй:
— А может быть, Людмиле В. (семьдесят лет) следует вставить справку редакции в рамку из золотого багета и носить ее на груди вместо медальона, чтобы знакомить со своим моральным лицом не только тех отдельных граждан, которые неправильно толкуют вопрос о ее сожительстве вслух, а также и тех, которые делают то же самое, но про себя?
Я попытался успокоить Людмилу В. Обещал созвониться с редактором Щелоковым, уговорить его печатно исправить ошибку. Конечно, лучше всего было бы опубликовать в газете не десятистрочную поправку, а статью, в которой рассказать об ошибке редакции и взять под защиту без вины виноватых женщин. Редактор Щелоков печатать такую статью наотрез отказался. И поправку тоже. Нужно было думать о других мерах, Каких?
Зиновий Рабинович, мужчина, превращенный фельетонистом в женщину, был в своем письме в редакцию предельно краток:
«Встречу Ив. Водовозова — поколочу».
Нас такой способ воздействия не устраивал. Мы нашли другой выход — опубликовали в республиканской газете обзор печати: «Как не нужно писать фельетоны».
Райком всполошился, и оба виновника полетели с работы. И редактор, и фельетонист.
И снова в десять городов почта понесла конверты с краснодольской газетой. В каждый город по два экземпляра. Один Анне К., второй ее мужу. Один Веронике Г., второй ее свекрови. Один Зиновию Рабиновичу, второй его супруге…
На этот раз рассылкой конвертов занималась уже не Магдалина Возняк, а новый редактор районной газеты. Кроме газеты с постановлением райкома партии новый редактор вложил в каждый конверт собственноручное письмо такого содержания:
«Редколлегия районной газеты просит у вас извинения за грубую ошибку, которую она допустила, опубликовав на своих страницах лживый фельетон Ив. Водовозова».
